|
Над старинными серыми стенами поднимались шпили и купола, увенчанные развевающимися полотнищами: рядом с орлами ацтеков плескались консульские флаги Франции, Испании и Англии. А дальше синие воды залива тихонько бились об укрепления Сан-Хуана, и сверкающие огни крепости играли на гребнях прибоя. С юга был виден остров Сакрифисиос и наши темные корабли, мирно спавшие под прикрытием его кораллового рифа. От крепостных стен, опоясывавших город полосой серого камня, и до нашего холма простирались ровные пески, а направо и налево, от Пуенте-Хорнос до Вергары, сплошной темной линией тянулась цепь холмов, на которых, по колено увязая в песках, стояли американские передовые пикеты. То была захватывающая картина! Мы все еще молча любовались ею, когда луна вдруг зашла за тучу, и городские огни, до тех пор бледневшие при ее лучах, сразу ярко засверкали по стенам. На улицах раздавались звуки военных рожков... Время от времени мы слышали крик часового: «Cenlilnela alerte!» (Слушай!) или грозное: «Quien viva?» (Кто идет?) А потом до нас вдруг донеслись звуки музыки и женские голоса. Нам казалось, что мы слышим шелест шелковых платьев и легкий шорох ног, вальсирующих по зеркальному полу... Мы с завистью глядели на осажденный город. Многим из нас в эту минуту хотелось сейчас же броситься на приступ... Но вот с бруствера Пуэрто-Нуэво сверкнула горизонтальная полоса огня. — Берегись! — крикнул Твинг и сейчас же бросился за гребень холма, лег ничком и прижался к земле всем своим маленьким жилистым телом. Многие из нас последовали его примеру, но не успели еще мы все лечь, как ядро с воем пролетело мимо нас. То был выстрел двадцатичетырехфунтовой пушки!.. Ядро ударилось в вершину в нескольких ядрах от нашей группы и рикошетом отскочило на соседний холм... — Попробуй еще раз! — закричал кто-то. — Проиграл малый бутылку шампанского, — сказал Твинг. — Скорее он выпил ее заранее, а то бы он прицелился вернее, — возразил другой офицер. — Шампанское! — сказал Клейли. — И устрицы! Подумать только. — Придержите язык, Клейли, или, клянусь честью, я сейчас же пойду на город приступом!.. Это произнес Геннесси, чье воображение не выдержало контраста между шампанским с устрицами и свининой с песочной пылью, которую мы глотали уже несколько дней, заедая сухарями. — Опять! — крикнул Твинг, завидев новую вспышку огня. — Честное слово, граната! — воскликнул Геннесси. — Дайте ей сперва упасть, а то как бы она не попала в вас, — продолжал он, видя, что некоторые офицеры уже ложатся. Провизжал снаряд. Искорка оторвалась от него и прочертила черное небо изящными изгибами красной линии. Гром выстрела донесся до нас со стен, и в ту же секунду мы услышали глухой шум гранаты, зарывшейся в песок. Она упала рядом с часовым, стоявшим в нескольких шагах от нас. Но он остался совершенно неподвижным, словно заснул или оцепенел. Быть может, он принял гранату за рикошет ядра... — А они ловко расстреливают холмы! — произнес один молодой офицер. Но не успели еще отзвучать эти слова, как под нашими ногами раздался громовой взрыв, напоминавший пушечный выстрел. |
