|
Пока мы стояли, озираясь по сторонам, дон Косме открыл боковую дверь и громко позвал: «Дети, дети, подите сюда!» И мы услышали женские голоса, подобные щебетанию певчих птиц. Голоса эти приближались. Послышались шуршание юбок, легкие шаги — и в комнату вошли три дамы; супруга дона Косме в сопровождении своих прелестных дочерей, героинь моего приключения в бассейне. Девушки задержались на момент, разглядывая наши лица, а затем обе с криком «Наш спаситель!» подбежали ко мне и, почти опустившись на колени в глубоком реверансе, схватили меня за руки. Они были прелестны в этом порыве детской благодарности. Между тем дон Косме представил Клейли и майора своей супруге, сеньоре Хоакине, а затем познакомил нас и с детьми, которых звали Гвадалупе и Мария де Ля- Люс (Мария Светлая). — Мама, — сказал он после этого жене, — сеньоры еще не докурили своих сигар. — О, пусть они кончат здесь, — отвечала она. — А это не будет неприятно сеньорам? — осведомился я. — А может быть, и вы присоединитесь к нам? Мы слыхали, что все испанские женщины курят. — Нет, этот дурной обычай вымирает, — заявил дон Косме. — Мы не курить, мама, да, — добавила старшая дочь, брюнетка, та, которую звали Гвадалупе. — А, вы говорите по-английски! — Немного... плохо английски, — был ответ. — Кто же учил вас английскому языку? — спросил я, побуждаемый каким-то непонятным любопытством. — Американец учил — дон Эмилио. — Ах, американец! — Да, сеньор, — сказал дон Косме, — американец, джентльмен из Вера-Круца, наш частый гость. Хозяину как будто не хотелось распространяться об этом предмете, а между тем меня охватило внезапное и, как это ни странно, какое-то болезненное желание узнать побольше об американце дон Эмилио и его отношениях с нашими новыми знакомыми. Чтобы оправдать свое любопытство, могу только спросить читателя, не случалось ли ему самому испытывать такой же внезапный интерес к прошлому девушки, произведшей на него большое впечатление. В том, что «мама» курила, нам пришлось убедиться на деле, потому что пожилая леди медленно развернула маленькую папироску, похожую по форме на патрон, и снова закрутила ее пальцами, взяла за кончик крохотными золотыми щипчиками. После этого она поднесла папироску к угольку и, закурив, выпустила синий клуб ароматного дыма. После нескольких затяжек донья Хоакина предложила свой бисерный кисет майору. Так как это была особая любезность, то отказаться было невежливо. Майор принял дар, но оказался в самом затруднительном положении, не зная, что делать с папироской. Подражая сеньоре, он развернул бумажку, но попытка снова завернуть ее кончилась неудачно. Дамы, наблюдавшие за действиями майора, очень забавлялись. Младшая девушка даже засмеялась. — Позвольте мне, сеньор полковник! — сказала донья Хоакина. С этими словами она взяла у майора папироску и быстро свернула ее своими ловкими пальцами. — Так! Ну, теперь... Пальцы держите вот так... Не нажимайте, легче, легче! Вот этот конец слишком слаб, вот так! Отлично! Майор зажег папиросу и потянул широкими, толстыми губами дым. |
