– Дайте мне прямой ответ, Сирифорн, – уже с некоторым раздражением в голосе сказал Олджеббин. – Предположим, что Престимион говорит: надеюсь, что вы поддержите мое восстание. Что вы ответите ему на это?

– С вашей стороны, задавать такой вопрос крайне бестактно.

– Тем не менее я задаю его. При чем здесь такт; мы вдвоем обсуждаем серьезный вопрос.

– Тогда я вам скажу вот что. Я понятия не имею о том, что намеревается делать Престимион. Я уже дважды говорил, расцениваю узурпацию престола Корсибаром как преступление. Но теперь он помазанный корональ, и восстание против него будет изменой. Один неправильный шаг может повести к другому и так далее, и тому подобное, до тех пор пока не наступит конец света. А я могу потерять при этом слишком много; больше, чем кто‑либо другой.

– Значит, вы постараетесь сохранить нейтралитет в любой борьбе за трон, которая может развернуться между Престимионом и Корсибаром?

– По крайней мере, до тех пор, пока не пойму, у которой из фракций больше шансов на победу. Я думаю, – продолжил он после короткой паузы, – что это и ваша позиция, Олджеббин.

– Ага. Наконец‑то вы высказались напрямик Но если вы намереваетесь оставаться нейтральным, то почему принимаете приглашение Престимиона?

– А что, разве он объявлен вне закона? Мне всегда нравилось его вино, он всегда славился щедрым гостеприимством; он мой старый и дорогой друг. Как и его мать. Если он в один прекрасный день все же решит начать войну против Корсибара и если Божество улыбнется ему и приведет к победе, я не хотел бы, чтобы у него в памяти отложилось, что я пренебрег им в то время, когда ему было тяжело и больно. Так что я поеду. Светский визит без всякой политической подоплеки.

– Понимаю.

– Вы же являетесь действующим Верховным канцлером лорда Корсибара, и, конечно, это делает ваше положение куда более щекотливым, чем мое.

– Разве? Почему же?

– Ни один поступок Верховного канцлера не может быть свободен от политической подоплеки, особенно в такое время, как сейчас. Если вы примете приглашение, может показаться, что вы придаете персоне Престимиона больше значения, чем того хотел бы Корсибар. Корсибару это может не понравиться. Если вы хотите и дальше держаться за свое кресло, то не стоило бы походя оскорблять короналя, – Сирифорн дословно повторил слова собеседника и искоса взглянул на канцлера.

– Что вы имеете в виду, говоря, что хочу держаться за свой пост? – ощетинился Олджеббин.

Сирифорн спокойно улыбнулся.

– Да, он взял вас из правительства Конфалюма. Но надолго ли? Вы же знаете, что Фаркванор спит и видит, как бы занять ваше место. Дайте ему любую зацепку, и он утопит вас перед Корсибаром.

– Я уверен в том, что сохраню свое положение, пока сам этого хочу. И позвольте еще раз напомнить вам, Сирифорн, я никого не боюсь. И уж, конечно, не графа Фаркванора.

– Тогда поезжайте вместе со мной в Малдемар. Олджеббин умолк и какое‑то время смотрел под ноги. От негодования, вызванного словами Сирифорна, его глаза горели таким огнем, который, казалось, мог расплавить каменный пол террасы. Затем его взгляд внезапно смягчился.

– Ладно, – сказал он, – мы поедем туда вместе.

– В этом бочонке, который стоит по правую руку от меня, – сказал Престимион, – знаменитое вино десятого года правления Пранкипина и лорда Конфалюма, которое, по всеобщему признанию, является наилучшим вином в этом столетии.