Я заметила там еще двоих су‑сухирисов, целую кучу вруунов, ну и, конечно, людей, знаете, тех, из Тидиаса, которые носят высокие медные шапки, и еще какое‑то волосатое, похожее на человека чудище – даже больше, чем граф Фархольт, и гораздо уродливее – и еще множество других. Не только те маги и чародеи, которые были при дворе лорда Конфалюма, но и новые, каких я никогда прежде не видела и не хочу видеть впредь. Все они стояли кольцом вокруг Санибак‑Тастимуна, что‑то пели, хлопая в ладоши, и время от времени неожиданно выкрикивали какие‑то странные слова: «Битойс! – кричали они, – Реммер!» И еще всякую всячину в этом роде. А Санибак‑Тастимун развел передо мной руками, как будто хотел сказать: «Видите, госпожа Мелитирра? Мы здесь заняты серьезным делом». Так что я повернулась и ушла, правда, получив обещание, что он придет сразу же, как только освободится.

– Н‑да… – протянула Тизмет. Она была немного обеспокоена рассказом своей наперсницы. – Раньше он бросал все дела, получив мое приглашение. Я всегда думала о нем как о первом из союзников, как о поверенном моих сокровенных тайн. Неужели теперь, когда Корсибар стал королем, что‑то изменилось?

– Может быть, и нет. И скорее всего, нет. Я думаю, что су‑сухирис предан вам так же, как и прежде, но именно в этот момент на самом деле слишком углубился в свою магию и не мог пойти на риск прервать заклинание. Надеюсь, что дело обстоит именно так; ведь иной вариант не пойдет на пользу ни ему, ни, самое главное, вам. Конечно, при таком количестве дыма и с такими непонятными песнями можно высвободить из‑под земли полсотни ужасных демонов или вызвать чуму и засуху на дюжине континентов размером с Алханроэль… Но я должна признаться вам, госпожа, что никогда не любила ни вашего су‑сухириса, ни кого‑либо из этих голосистых магов вообще. Они пугают меня. А он в особенности. Он кажется мне холодным и опасным.

– Что он холоден, это верно. Все его соплеменники таковы. Но опасный? Он мой друг, Мелитирра. Он, насколько я знаю, с искренней добросовестностью служит мне и подсказывает разумную линию поведения, Я полностью доверяю ему.

При этих словах послышался стук в дверь.

– А вот и он, наверно. Вот видите? Он пришел, как только освободился.

Действительно, это пришел Санибак‑Тастимун. Он рассыпался в извинениях за свою задержку и его опоздание и стал умолять леди Тизмет о прощении. Причем говорилось все это в не свойственной двухголовому магу униженной манере, отчего Тизмет сама почувствовала неловкость. Он был занят, сказал волшебник, созданием пророчества на весь первый год правления короналя, великого оракула, который сможет послужить ориентиром для политики короналя. В заклинаниях участвовали все придворные геоманты и прорицатели, обряд нельзя было бы прервать, даже если бы пришел сам корональ; в противном случае королевству мог быть нанесен величайший вред.

– Ну и прекрасно, – не выказывая внешне облегчения, которое испытала, сказала Тизмет. – Так и должно быть; полагаю, было бы неразумно требовать, чтобы мои дела рассматривались прежде государственных. Но теперь, Санибак‑Тастимун, вы освободились и располагаете временем, чтобы немного поговорить со мной?

– Я полностью в вашем распоряжении, госпожа.

– В таком случае, скажите: вы помните тот сон, который я видела в Лабиринте, о двух тронах в тронном зале?

– Конечно.

– На днях я видела, как лорд Корсибар входил в этот зал – видимо, в первый раз после возвращения в Замок – и сел на трон, как если бы желал примериться к нему. Я вошла следом за ним. Мы говорили немного о том, что он стал королем, о той радости, которую принесло с собой это событие.