– Ручей совсем рядом, – Свор взглядом указал налево.

– Проводите нас.

Он провел их какую‑нибудь сотню футов по густой траве. Там протекал тот самый ручей, который питал трясину, добившую их многострадальную машину. Поток был быстрым и прозрачным.

– Отойдите к вашему скакуну, – приказала Тизмет, – повернитесь к нам спиной и так и стойте.

– Даю вам слово, – ответил Свор.

Он украдкой взглянул на них лишь один раз за все время их купания, не в силах больше владеть собой. Один‑единственный взгляд через плечо показал ему обеих девушек, стоявших по колено в воде в своей сияющей наготе. Мелитирра, стоя спиной к нему, зачерпывала воду рубашкой и поливала Тизмет, которая стояла к нему боком. Зрелище белоснежных полных ягодиц Мелитирры и безукоризненно округлых небольших грудей Тизмет совершенно потрясло Свора после долгих недель воздержания; у него ослабли колени, он задрожал.

– С вами все в порядке, Свор? – спросила Тизмет, когда она и Мелитирра, умытые и свежие, возвратились от ручья. – Такое впечатление, что вы внезапно заболели.

– Я только на той неделе перенес лихорадку, – не моргнув глазом соврал он, – и, видимо, еще не совсем поправился.

Он помог Тизмет забраться в седло скакуна и вскочил сам, усевшись вплотную к ней – иначе было невозможно. Его бедра прижимались к ее бедрам, его рука напряженно обхватила ее за талию. Это привело его в состояние, близкое к безумию, но все же он не забыл напомнить леди Мелитирре, чтобы та не гуляла по окрестностям, а держалась поближе к лодке, пока кто‑нибудь не приедет за нею. С этими словами он пришпорил скакуна.

Несколько минут они молча пробирались через густые стада вонгифоринов и климбергейстов. Затем Свор прервал молчание.

– Вы решили совсем расстаться с братом, моя госпожа?

– Пожалуй, это следует называть именно так, Я покинула Замок, не поставив Корсибара в известность, но, думаю, к настоящему времени он уже должен знать, куда я уехала. Внезапно я почувствовала, что не могу больше оставаться там, быть рядом со всеми ними. К горлу подступила ненависть к этому месту. Я подумала: «Мы совершили ужасную ошибку, отобрав трон у Престимиона. Это был вопиющий грех против воли Божества. Я должна поехать к нему, сказать ему об этом и попросить у него прощения». Что я и сделала. Как вы думаете, Свор, примет он мое раскаяние?

– Принц Престимион питает к вам самые наилучшие чувства, моя госпожа, – мягко произнес Свор. – У меня нет ни малейшего сомнения в том, что он будет безмерно счастлив услышать о перемене ваших взглядов.

Тем не менее он снова задумался, не могло ли все это быть частью какой‑нибудь сложной схемы, изобретенной Корсибаром против Престимиона или, что более вероятно, заговора Дантирии Самбайла в пользу Корсибара, Хотя как это могло быть? Какой выгоды мог ожидать Корсибар, засылая свою сестру и ее фрейлину за много тысяч миль в лагерь Престимиона? Может быть, она таила дикую мысль вонзить свой кинжал в сердце Престимиона, как только окажется рядом с ним? Нет, Свор не хотел верить в такое коварство. Особенно сейчас, когда он сидел с ней на спине одного скакуна, видя перед собой ее стройный затылок, когда его бедра против воли сжимали ее ягодицы, а его рука обнимала ее тело, почти касаясь груди.

На мгновение он потерял разум в бешеном водовороте желания и невозможной тоски.