– Конечно.

– О, как бы мне хотелось, чтобы этот безумный поток колдовства и пророчеств никогда не вырывался на свободу! Эти талисманы и предсказатели, эти чудовищные магические ритуалы! Ведь, как я понимаю, когда‑то мы были рационально мыслящими людьми. Сможем ли мы вернуться к здравому рассудку? В этом виноват Пранкипин. Именно он склонил мир к шарлатанству, – Престимион сурово посмотрел на герцога Свора. – Вы, мой друг, со своим пристрастием к волшебству подвергаете мое терпение серьезному испытанию, очень серьезному. Вы и Гиялорис – оба.

– По‑видимому, так оно и есть, – ответил Свор, – и я прошу у вас за это прощения, Престимион. Тем не менее отказ от какого‑либо источника информации, пусть даже эзотерического, мне кажется ошибкой. Принц, то, что вы не видите никакого смысла в потаенных искусствах, отнюдь не значит, что они ложны. Я предлагаю включить этого врууна в платежную ведомость, указать сумму несколько большую, чем десять мерок, и попросить его прийти к нам с любыми дальнейшими откровениями, буде они его посетят…

– …Что окажется именно тем результатом, к которому он стремился, явившись сюда, – закончил Септах Мелайн. – Он, очевидно, ищет нового покровителя – а кто может быть лучше, чем вступающий на престол корональ? Нет, нет и еще раз нет! Я категорически возражаю против того, чтобы иметь с ним какие бы то ни было дела. Он не нужен нам, мы не хотим его знать. Он продастся шесть раз за один день, если только найдет достаточно покупателей.

Свор поднял руку ладонью вперед в знак возражения.

– Я считаю, что в период смены правления следует с осторожностью ходить по косогорам – хотя бы для того, чтобы не стоптать сапоги. Если в нашептываниях врууна есть хоть какой‑то смысл, а мы откажемся выяснить его лишь потому, что нам неприятно это существо, или из‑за недоверия к колдовству вообще, то в дураках окажемся именно мы. И совершенно не обязательно допускать его на совещания в узком кругу, достаточно кинуть ему реал‑другой, чтобы он продолжал рассказывать нам о своих видениях. Мне, по крайней мере, это кажется простым благоразумием.

– И мне тоже, – решительно сказал Гиялорис. Септах Мелайн нахмурился.

– Вы оба изо всех сил стараетесь отыскать хоть крупицу истины в этих бреднях. Вы правильно сказали, принц, настало ужасное время. Время шарлатанов, сбивающих с толку своей болтовней даже таких проницательных людей, как вы, Свор. Я с удовольствием взял бы этого врууна и…

– Спокойно, спокойно. – Увидев, что всегда бледное, с тонкими чертами лицо Септаха Мелайна налилось кровью, Престимион произнес эти слова в своей обычной манере, почти ласково, хотя было ясно, что это твердый приказ. – Мне не больше вашего хочется, чтобы он болтался рядом с нами. И я точно также, как и вы, не собираюсь придавать ни малейшего значения глупой болтовне о претенденте, собирающемся восстать против меня. Ничего подобного случиться не может.

– Все мы надеемся на это и молимся, чтобы так оно и было, – ответил Септах Мелайн.

– Все мы глубоко убеждены в этом, – поправил его Престимион. Он содрогнулся, как будто прикоснулся к чему‑то гадкому. – Клянусь Божеством, я сожалею, что позволил врууну осквернить наши уши столь недостойными речами! – Он посмотрел на герцога Свора: – Держитесь подальше от него, мой друг, – это я вам говорю. – Принц повернулся в другую сторону: – Но не причиняйте ему никакого вреда, Септах Мелайн. Вы слышите? Я не потерплю этого.

– Как вам будет угодно, принц.

– Вот и прекрасно. Благодарю вас. А теперь, если вы не против, давайте вернемся к выбору соперников на Играх.

5

Леди Тизмет, сестра принца Корсибара, занимала самые, пожалуй, роскошные апартаменты в имперском секторе Лабиринта.