Прежде чем ответить, Мидж отпила свой кофе.

– Какая разница? Крыло зажило – это главное, так что же волноваться, каким образом?

И она в самом деле так считала. Во всяком случае, у меня осталось впечатление, что она не хочет задаваться вопросом об исцелении, не хочет углубляться в это. Я пожал плечами, готовый оставить эту тему, но склонный принять свою теорию о «вправившемся суставе». Неубедительно, но сойдет.

– Какие на сегодня планы? – спросила Мидж, но вопрос уже вылетел у нее из головы. Она выглядела так по‑детски и такой маленькой в моей огромной перешитой футболке.

– Ну, сначала надо кое‑что расследовать, – сказал я, и Мидж приподняла брови. – Ночью я слышал на чердаке какой‑то шум.

– Ты, кажется, говорил, что под крышей гнездятся птицы.

– Да, вчера днем я так думал. Но это что‑то копошилось среди ночи, когда все добрые птицы спят.

Мидж слегка встревожилась:

– У тебя есть какая‑нибудь мысль, что это могло быть?

– Не совсем, но, черт возьми, сегодня утром, при дневном свете, я это выясню. Не хочется снова лежать в темноте и давать волю своему воображению.

– Надо было разбудить меня.

– Не хотелось тебя беспокоить, – пробурчал я с набитым ртом.

Мидж обошла стол, приблизилась ко мне и залезла на колени, заставив меня отодвинуть стул, чтобы хватило места. И клюнула в лоб.

– Хочешь, я схожу с тобой на чердак? – спросила она, и я не пропустил насмешливой нотки в ее голосе.

– А ты не впадешь в истерику, если мы увидим мышей? – Я покачал головой и отважно проговорил: – Спасибо, я схожу один.

При свете дня все казалось не так страшно.

– Ты знаешь, я не боюсь мышей. К тому же там надо многое выскрести и вычистить, так что чем скорее я начну, тем лучше. Думаю, ребята О'Мэлли больше навели там беспорядка, чем вынесли.

– Да нет, если разобраться, они неплохо поработали. Определенно они привели коттедж в божеский вид, хотя и нам самим пришлось изрядно покрасить и поразгребать. Хотя и меньше, чем мне представлялось при первой разведке. У тебя есть какие‑нибудь мысли, как обустроить круглую комнату? Это очень важно.

Мидж нахмурилась.

– Мне она нравится именно такой, какая есть. Не думаю, что там нужно что‑то менять.

– Твое дело. Согласен, она в хорошем состоянии. Возможно, Флора сделала там ремонт незадолго до того, как... хм... отойти в мир иной.

– Нам понадобятся занавески, может быть, белые или беж – все яркие цвета дает солнце. Ты заметил, как стены меняются в течение дня?

– Да, от ярких бело‑желтых утром доогненно‑золотых на закате. Потом этот теплый красный оттенок сразу после захода солнца. Они получают жизнь из самих себя, как тот огромный камень в Австралии, который постоянно меняет свой цвет.

– Скала Айерс. Говорят, он обладает таинственным свойством...

– Кто говорит?

– Аборигены.

– А круглую комнату аборигены видели?

Мой нос, как обычно, вздернулся (готов поклясться, до того, как я встретился с Мидж, он был другой формы).

– Что мне сделать, чтобы превратить тебя в серьезного собеседника? – Мидж надула губки.

– Ты говоришь обо мне? – спросил я, быстро вернув носу прежнюю форму.

– Ску‑учно, – протянула она.

Моя рука нырнула ей под ночную рубашку, и, прежде чем Мидж успела пошевелиться, мои пальцы скользнули по ее нижним ребрам.

– Скучно? – спросил я.

– Не надо, Майк! Ты знаешь, что я этого не выношу!

Я кивнул и надавил, неожиданно и плотно, жесткие пальцы отыскали щекотливые зоны между ребер.