– Не верится, – сказал я, опершись локтем на край стола и положив подбородок на ладонь.

– Мне тоже. Рыжие белки редко бывают такими ручными – в отличие от серых.

– Рыжие?.. Мидж, никакие дикие звери не бывают ручными. Я хочу сказать, это может быть в зоопарках или еще где‑то, но не в природе.

– Может быть, они привыкли к Флоре. Держу пари, она прикармливала здесь зверей, поколение за поколением. Помнишь, как собрались птицы в наше первое утро? Как будто здесь для них естественное место, часть леса.

– Ты хочешь сказать, местная закусочная. Могу понять ее популярность. Проблема в том, сколько еще они будут ставить вверх дном наше уютное загородное жилище? Они могут нанести нам ущерб.

– Ой, Майк, белки, всякие другие зверюшки, что приходят сюда, – это часть Грэмери, как и мы сами. Не забывай, они были здесь до нас. – Она присела, согнув колени, и балансировала на корточках, держась руками за мои ноги. – Нам нужно привыкнуть к ним, Майк, разве ты не понимаешь? Кормить их и помогать выжить. Обращаться с ними как с друзьями.

– Мне представляется, как к нам сползаются змеи и прочие гады.

Мидж улыбнулась.

– Я позволю тебе закрыть дверь также и перед крысами.

Это напомнило мне о предстоящем расследовании. Я наклонился, поцеловал ее в губы, сознавая, что грызущая тост белка следит за нами.

– Подглядывает, – сказал я, когда мы с Мидж оторвались друг от друга. – Ладно, Ведьмочка, всем тварям, большим и маленьким, – добро пожаловать, кроме слишком больших и таких маленьких, что прогрызают норы в дереве. Договорились?

– Не знаю, кого ты ожидаешь – пока к нам заходили лишь белка и птицы, – но ладно, договорились. Слонов и червей‑древоточцев не пускать.

Мы скрепили договор рукопожатием, и я подмигнул белке:

– Порядок, Румбо, ты принят. Но не заставляй меня ревновать и не зли.

Мидж рассмеялась.

– Почему Румбо?

– Не знаю. По‑моему, он похож на Румбо. Разве нет? Во всяком случае, больше чем на Рэмбо.

Белка судорожно дернула головкой, крохотные плечики затряслись, и ее верещанье напомнило смех. Что Мидж нашла до невозможности забавным.

– Наверное, он согласился, – выговорила она сквозь смех.

– Да, истинный клоун, – сказал я сухо.

Я стоял неподвижно, опасаясь спугнуть нашего смеющегося гостя.

– У этого мужчины много дел.

– Иу женщины тоже.

– Думаешь, он не против позавтракать в одиночестве? Теперь у него есть имя, и Румбо для меня больше не «зверь».

– Думаю, мы подружимся со зверюшками, не слишком их балуя. Он может сам составить себе компанию.

И мы оставили белку, которая вполне счастливо позавтракала без нас. Мидж пошла к раковине по соседству, а я, взяв из шкафа внизу фонарик, отправился на чердак. Я бодро поднялся по лестнице, радуясь жизни и своей любви и размышляя о том, что в настоящей любви постоянно случаются мгновения абсолютной свежести, словно ты только что влюбился, и осознание ее всегда волнует, всегда захватывает. Нам предстояло узнавать друг друга – я хочу сказать, узнавать по‑настоящему – мне и Мидж, но мы никогда не привыкнем друг к другу, никогда не удовлетворимся друг другом. Поймите меня правильно – наши отношения не всегда были такими розовыми, как на той картине, что я только что изобразил; в них случались бури и непогоды, иногда мы оказывались на грани разрыва. К счастью, мы всегда умели вовремя опомниться и понять ошибки друг друга (или точку зрения другого, как Мидж предпочитала это называть). Скажу без ложной скромности, у нас обоих были таланты в музыке и в живописи, а вы когда‑нибудь знали талантливого человека без темпераментной черточки? Профессиональная черта, как говорят.