|
Тут были и выпущенные из острога музыканты, и несколько призванных нарочно в свидетели жителей соседних имений. Власик взобрался на крышу амбара и оттуда с другими ребятишками также слушал, что говорилось на той небывалой сходке. Илья Танцур и Кирилло стояли в толпе крестьян. Роман стоял с письмоводителем за стулом посредника. По приказанию князя, верховой поехал в Сырт за Саддукеевым. Посредник не в первый раз уже являлся убеждать есауловцев покориться новому положению. Потравы лугов, рубка леса и всякие ослушания продолжались. Посягательство Ильи и Кириллы на спокойствие князя в ночь, когда их застали у балкона, клало меру терпения посредника. Долго он высчитывал вины общества, долго горячился, кричал, даже охрип и грозил все дело передать земской полиции. - Это ты всему зачинщик! - сказал он, наконец, Илье и прибавил, - сотские! взять его и отправить в стан. Пусть с ним с первым ведается полиция!.. Илья выступил. - Коли отец мой и тут гонит меня, - сказал он, - так я молчать не буду. Он погубил отца моей невесты, доносил на меня, что я с ворами лазил в дом барина, теперь донес, что видел меня опять ночью у балкона, выставляет, что я людей смущаю, не так законы им читаю. Православные, полно батьке моему над нами властвовать, кровь нашу пить! сечь людей через становых да на вас жаловаться. Ваше высокоблагородие! я ребенком бегал от немца-изверга, а нынче весной уходил от отца родного. Воротился я всю правду про него сказать. Был в суде дорогою, просьбы моей не приняли, не так написана; был у станового, и тот не принял. Знайте же вы, я про отца своего теперь при людях говорю: он с помещицей Перебоченскою фальшивые ассигнации в Нахичевани покупал да после распродавал; тем они и обогатились. А доказать мои слова могут: помещик Хутченко в остроге, горничная Перебоченской Фрося, что у генерала Рубашкина в ключницах нанимается, и один армянин в Ростове, Халатов. Этот знает и ту книгу, где барыня эта с отцом моим расписывалась в получке тех ассигнаций. - Ваше высокоблагородие! велите ему замолчать! - вскрикнул Роман, чуть помня себя от злости и испуга. - Это ко мне не относится, - сказал рассеянно Ралов, - а, впрочем, господин письмоводитель, запишите все это. Письмоводитель кинулся писать. Толпа молчала. - Это все ты скажешь перед судом, - обратился опять посредник к Илье, - а теперь за то, что через тебя вся деревня волнуется, иди под арест. Сотские, взять его! Илья осунулся назад. - Не трогайте его, - загудела толпа. - Он правду говорит: мы все за него. Посредник глянул: все лица были бледны, глаза опущены к земле. |
