|
- И умру, а не забуду ее! И дал бы я полруки на отсечение, чтоб посмотреть теперь на Исаакий, каков он?.. Саввушка замотал головою, повторяя: "Не забуду, вовеки не забуду!" - Товарищ, руку! - спросил Кирилло Безуглый Илью, - идет? - Что? - спросил Илья, подавая ему руку. - Будем, значит, душа в душу жить?.. Илья вспомнил слова отца о музыкантах. - Будем! - ответил он. - Ты нас отцу не продашь? Ты не Иуда, малый? - Не продам... Что вы, ребята! - Ну, пойдем же в шинок. Водки не пьешь, меду или пива выпьем. А на Савку надежда плохая. Теперь уж он провоет целый день. Про своего Сакия вспомнил! Ах ты, художник! Илья и Кирилло перелезли через канаву и за садом пошли в деревенский шинок, где флейтист тотчас представил нового приятеля всей честной компании и пошла попойка. Илья Танцур, как сказал, так и поступил. Он отпил только несколько из стакана пива, от прочего отказался. Но вышел он из шинка особенно веселый и довольный, даже раскраснелся. Весенний яркий день затеплел по-летнему. Кучки народа бросились купаться к Лихому. - Как слобода-то наша изменилась с той поры, как я тут был! - сказал Илья, уходя с Кириллой бродить далее за село, - народ совсем не тот стал. Как-то веселее глядит! Точно его никогда и не бивали! - Да, новые времена подходят! - ответил Кирилло, - мы слышали, как зимой в городе были. Много болтают, да, почитай, пустое, - все еще ничего нет. Они отошли далеко за село. Шли каменистыми буграми. Влево мелькали прибрежья Лихого. - Не выкупаться ли и нам? - спросил Илья. - Давай. Можно для друга. Кирилло был сильно навеселе. Они пошли к реке. Скалистый отвесный берег Лихого здесь был особенно хорош, как у большей части рек, впадающих в Волгу. Кое-где по берегу торчали дуплистые липы и бересты, шли маленькие лески. Волнуясь и медленно поднимаясь, шли по берегу холмы, торча то зелеными плоскими шатрами, то меловыми остроконечными вышками, в расщелинах которых мелькали верески, россыпи желтых песков, сланцы разноцветных глин, а по гребням отдаленных бугров, будто кабанья щетина, остовы с незапамятной старины уцелевших дубов. Тут известковые стены, столпясь белым сказочным стадом, нависли над поемною болотистою равниною. Там те же белые холмы убежали прочь, волнуясь вдали беспорядочными логами, лесистыми балками и темными, зияющими оврагами. В недосягаемом для глаза отдаленье из них опять выскакивали два-три новых синеющих горба. Холмы огибали полнеба, подковою свертывали вправо и, будто усталые, бросались вдоль другого ручья, в упор к Волге, и всем своим отрядом облокачивались о ее воды, купаясь и отражаясь в их голубом разливе. |
