Потому что она коп. Потому что все считают, что коп имеет связи, знает, как действовать, что он разберется и все уладит.

Вам надо будет что‑то делать с этим.

Он бушевал у себя в гостиной, как запертый в клетку зверь, готовый вот‑вот начать биться о прутья. Он работал в какой‑то конторе на Джордж‑стрит не то бухгалтером, не то страховым агентом. Ростом не выше Шивон, он носил очки с узкими прямоугольными стеклами и делил квартиру с приятелем. При этом настойчиво уверял Шивон, что он не гей, – информация, за которую она была ему чрезвычайно признательна.

Топ‑топ. Бух.

Интересно, есть ли смысл в этих его метаниях? Может, он открывает и закрывает ящики? Или ему просто требуется движение как таковое? А если так, то что думать о ней, стоящей неподвижно и прислушивающейся к его движениям? Одна‑единственная открытка на каминной полке, одна кружка и одна тарелка в сушилке. Одно занавешенное окно с дополнительной задвижкой, которой она никогда не пользуется: сойдет и так. Укрывшаяся в коконе, закутанная.

– К черту! – пробормотала она и приготовилась спасаться бегством. В Сент‑Леонарде было тихо. Она хотела разрядиться и снять досаду в спортзале, но вместо этого купила в автомате банку чего‑то холодного и шипучего и отправилась с этим к себе в отдел, по пути проверив стол с почтой. Новое послание от неизвестного обожателя.

Так нравятся черные кожаные перчатки?

Это о Ребусе, поняла она. Она нашла и записку от Рэя Даффа с просьбой позвонить, но все, что он хотел ей сообщить, – это что успел проверить первое из посланий.

– Новости неутешительные.

– В смысле, что не за что зацепиться?

– Абсолютно. – Она вздохнула. – Прости, что не смог помочь. Может, удастся загладить вину, если я приглашу тебя куда‑нибудь?

– Не сейчас.

– Что ж, справедливо. Я еще задержусь здесь на часик‑другой. – Под «здесь» имелась в виду лаборатория судмедэкспертизы в Хоуденхолле.

– Все еще Порт‑Эдгар не дает покоя?

– Сличаем группы крови, смотрим, какое пятно какой группы.

Шивон сидела на краю стола, зажав трубку между щекой и плечом, и разбирала оставшиеся входящие бумаги. Большинство касалось дел недельной давности… даже фамилии вспоминались с трудом.

– Вот и продолжай в том же духе.

– Ты и сама завалена работой, Шивон. У тебя усталый голос.

– Ты‑то знаешь, каково это, Рэй. Пойдем как‑нибудь выпьем.

– К тому времени как мы выберемся, думаю, нам без этого будет просто не обойтись.

Она улыбнулась телефонной трубке.

– Пока, Рэй.

– Побереги себя, Шив.

Она положила трубку. Вот опять: ее называют Шив, считая, что такое сокращение внесет нотку интимности. Она не замечала, однако, чтобы кто‑нибудь пытался применить подобный способ, разговаривая с Ребусом, называя его Джок, Джонни, Джо‑Джо или Джей‑А. Нет, он всегда оставался Джоном Ребусом, инспектором Ребусом, а для самых близких друзей – Джоном. И те же самые люди радостно называли ее Шив. Почему? Потому что она женщина? Или же ей не хватает солидности Ребуса, его неизменного нюха на опасность? А может, этим они пытаются найти путь к ее сердцу? Или думают, что, сократив ее имя до клички, сделают ее уязвимее, не такой ершистой, колючей и потенциально опасной?

Шив… На американском сленге это, кажется, значит «нож»? Ну, теперь‑то она уж во всяком случае кажется себе не острой, а вполне тупой – тупее не бывает. И тут в комнату вошел носитель еще одной клички – «Хей‑хо» Сильверс. Он оглядывался по сторонам, словно искал кого‑то определенного. При виде ее он мгновенно решил, что она ему для его целей подойдет.