– А личность его установили?

– У него в заднем кармане карточка видеопроката. Фамилия Каллис. Инициал – Э. Мы поручили сотруднику проверить телефонную книгу. Если там ничего не найдем, узнаем его адрес в прокатном бюро.

– Каллис? – Шивон наморщила лоб. Она силилась вспомнить, где слышала эту фамилию… Потом до нее дошло.

– Энди Каллис, – сказала она, словно обращаясь к себе самой. Но детектив услышал:

– Вы его знаете?

Она покачала головой:

– Но я знаю того, кто может его знать. Если это тот самый Каллис, он жил в Олнуикхолле. – Она уже доставала мобильник. – Да, и еще одно: если это он, это из нашей братии.

– Коп?

Она кивнула. Детектив из Крейгмиллара с шумом втянул в себя воздух и по‑новому озабоченно взглянул на людей на мосту.

16

Дома было пусто.

Вот уже почти час Ребус разглядывал комнату мисс Тири. Мрак, мрак, мрак. Совсем как его воспоминания. Он не помнил даже, кого из приятелей встретил тогда в парке. И тем не менее сцена эта оставалась в памяти Аллена Реншоу целых тридцать лет. Неискоренимое воспоминание. Странная это штука – вещи, которые не удается забыть при всем старании, все эти фокусы сознания, когда какой‑нибудь запах, какое‑нибудь чувство внезапно возвращает к тебе то, что, ты надеялся, давно уже забыто. Аллен Реншоу гневался на него, потому что этот гнев был ему доступен. В самом деле: какой толк гневаться на Ли Хердмана? Хердман все равно об этом не узнает, его нет, в то время как Ребус – вот он, рядом, и на него так удобно излить свои чувства.

Ноутбук перешел в режим ожидания, по экрану поплыли звезды. Он нажал клавишу возврата и опять перенесся в спальню Тири Коттер. Зачем он это смотрит? Может быть, в душе он вуайерист? Ему ведь всегда нравилось тайно проникать в чужие жизни. Интересно, зачем это самой Тири? Это не дает ей денег. Общение с тем, кто смотрит, тоже невозможно – ни он, ни она не могут вступить в контакт друг с другом. Тогда зачем же? Из потребности выставить себя на обозрение? Как и прогулки на Кокберн‑стрит – чтобы на тебя глазели, а время от времени и нападали? Она обвиняла мать, что та шпионит за ней, но в минуту опасности, когда на нее кинулись эти отморозки, она немедленно бросилась к ней. Странные отношения, что и говорить.

Собственная дочь Ребуса отроческие годы провела с матерью в Лондоне, оставаясь для Ребуса полной загадкой. Бывшая жена звонила ему пожаловаться на «дурной характер» Саманты, ее «настроения» и, выпустив таким образом пар, бросала трубку.

Телефон.

Телефонный звонок. Звонил мобильник. Он был сунут в розетку на стене – заряжался. Ребус ответил:

– Алло?

– Я пыталась дозвониться по домашнему, – раздался голос Шивон, – но было занято.

Ребус покосился на ноутбук, который был подключен к его телефону.

– Что такое?

– Твой друг… тот самый, которого ты навещал в тот вечер, когда столкнулся со мной. – В мобильнике слышались помехи, словно она говорила с улицы.

– Энди? – проговорил он. – Энди Каллис?

– Ты можешь его описать?

Ребус похолодел:

– Что случилось?

– Послушай, может быть, это еще и не он…

– Где ты находишься?

– Сначала опиши мне его, чтобы тебе не проделывать весь этот путь впустую.

Ребус зажмурился и представил себе Энди Каллиса в гостиной, как он сидит, задрав ноги, перед телевизором.

– Сорок с небольшим, волосы темно‑русые, рост пять футов одиннадцать дюймов, вес – стоунов двенадцать…

Шивон секунду помолчала.