– И это были отморозки?

Ребус кивнул:

– Так их зовут в округе. На Кокберн‑стрит тогда ты видела их. Главаря зовут Рэб Фишер, его тогда тягали в суд за ношение муляжа оружия, но дело отфутболили – лишь пустая трата времени для юристов. А Энди Каллис между тем все проигрывал это в голове, пытаясь понять, померещилось ему или вправду было.

– И это как раз район «Отпетых»? – спросила она, вглядываясь в ветровое стекло.

Ребус кивнул. Шивон задумалась, а потом спросила:

– Откуда же было оружие?

– Навскидку – от Павлина Джонсона.

– Почему ты и захотел побеседовать с ним, когда его привезли в Сент‑Леонард?

Ребус опять кивнул.

– А теперь ты хочешь перекинуться словом с «Отпетыми»?

– Похоже, они разошлись по домам, – сказал Ребус. Отвернувшись, он глядел в свое окошко.

– Думаешь, Каллис специально пришел сюда?

– Может быть.

– Ища встречи с ними?

– Им тогда это сошло с рук. Энди это не доставило особого удовольствия.

Она опять задумалась:

– Так почему мы не сообщили всего этого Крейгмиллару?

– Я им это сообщу. – Он встретился с ней глазами. – Ей‑богу. Вот тебе крест.

– Это мог быть несчастный случай. Эти пути – хорошее место, чтобы скрыться.

– Не исключено.

– И ведь никто ничего не видел.

Он повернулся к ней:

– Слушай, плюнь, а?

Она вздохнула:

– Ведь именно так ты и поступаешь, влезая в шкуру потерпевшего.

– Разве я это делаю?

– Иногда.

– Прости, если этим раздражаю тебя.

– Меня это не раздражает… Но иногда… – Она проглотила то, что вертелось на языке.

– Иногда что? – подначил ее Ребус.

Она покачала головой, с шумом выдохнула воздух и, потянувшись, повертела шеей.

– Слава богу, наступают выходные. У тебя уже созрели планы?

– Думал, может, побродить по горам или позаниматься с гантелями в спортзале.

– Это что, попытка сарказма?

– Весьма эфемерная. – Он вдруг увидел что‑то. – Притормози‑ка. – Он повернулся, разглядывая что‑то через заднее стекло. – Дай‑ка задний ход.

Она повиновалась. Они находились на улице, застроенной невысокими домишками. Одинокая тележка из супермаркета стояла забытая на тротуаре. Ребус вглядывался в какой‑то проулок между домами. Одна… нет, две фигуры. Лишь силуэты, приникшие друг к другу так тесно, что почти сливались. И Ребус сообразил, что они видят.

– Старая добрая стоячка, – заметил Ребус. – Кто сказал, что любовь умерла?

Одна из фигур, заслышав звук невыключенного мотора, повернулась к машине.

– Охота посмотреть, приятель, да? – крикнул грубый мужской голос. – Получше, чем ты дома имеешь?

– Трогай, – приказал Ребус.

Шивон тронулась с места.

Они расстались возле Сент‑Леонарда. Шивон, не вдаваясь в детали, объяснила, что там поставлена ее машина. Ребус заверил ее, что прекрасно доберется домой и сам: Арден‑стрит была в пяти минутах езды. Но когда он припарковался возле дома, руки его горели. В ванной он щедро смазал их мазью и принял две болеутоляющие таблетки, надеясь урвать несколько часов сна. Помочь ему могло виски, и он, налив в стакан изрядное количество, сел с ним в гостиной.