Он присел за скалой и перезарядил мушкет. Ползать по камням со всем снаряжением было не подарок - мушкет, горшки, сумка с пулями и пороховница тянули фунтов на двадцать, а кроме них имелись еще два пистолета, шпага и кинжал. Майское солнце в Алжире палило так, что подмосковная жара казалась разминкой перед финской баней, скалы дышали зноем, воздух теснил грудь, пыль забивалась в рот и нос. Зато позиция была неприступна: слева втыкался в небо утес тысячефутовой высоты, справа зияла пропасть, а между ними - россыпь каменных глыб, надежное укрытие, где можно спрятаться и, оставаясь невидимым, палить в щели как в бойницы. От россыпи склон уходил вниз градусов под пятьдесят и просматривался отлично, так как был абсолютно голым, ни деревца, ни кустика. Зелень начиналась ниже, в полутора сотнях шагов, и там, среди зарослей и корявых сосновых стволов, засели магрибцы. Хоть и было их четыре сотни, но в атаку они не рвались: слишком крут подъем, а за камнями - меткие стрелки.

    Впрочем, четыре сотни было неделю назад, во время первой стычки, а их с тех пор случилось пять или шесть. Серов полагал, что в этих схватках враг потерял двадцать или тридцать бойцов, не считая раненых. В горной местности даже небольшой отряд мог отбиться от превосходящих сил и уйти, оставив противника в полном недоумении - в том ли ущелье искать беглецов или в другом, в третьем либо в четвертом? Если бы не собаки, они растворились бы в этих горах словно ночные тени, но псы у пиратов были отличные и всякий раз отыскивали след. Перебить их никак не получалось, подстрелили лишь двоих.

    Серов подумывал о том, чтобы пройти ручьями, но в этих краях они текли не по пути, с гор на равнину, то есть с юга на север. Да и речки эти были непохожи на российские или кавказские - выбивались из скалы, струились на три-четыре мили и исчезали под каким-нибудь камнем. Не реки, не ручьи - уэды! Имелись тут потоки и побольше, в глубоких каньонах, прорытых водой за многие тысячелетия, но приближаться к ним оказалось опасно. Здесь, на крутых склонах над ложами уэдов, жили кабилы, не слишком жаловавшие чужаков. Турки, арабы, мавры, европейцы - им было без разницы: любого пришельца встречали пулями, стрелами и камнями. Эти дети гор обитали в деревнях, прилепившихся к обрывистым склонам и выстроенных в форме конуса, так что крыши домов нижнего ряда служили основанием для верхних жилищ, а ряды постепенно сужались к венчавшей этот муравейник башне-цитадели. Попасть в такие селения можно было только по приставным лестницам, и в этот век, не знавший ни ракет, ни вертолетов, они казались совершенно неприступными.

    Серов и трое братьев Свенсонов держали оборону в центре, Хрипатый с Кактусом Джо, Деласкесом и Риком прикрывал левый фланг, на правом засели Кук, Форест, Морти и Герен. Абдалла скучал в тылу, при мулах; Серов боялся, как бы его не ранили и берег, как собственное око. Не для того он спас Абдаллу от посягательств Хрипатого, чтобы потерять проводника в случайной перестрелке.

    С половиной мулов пришлось расстаться - двух, сбивших копыта о камни и захромавших, Серов велел отпустить, а третьего зарезали и съели, чтобы сберечь продовольствие. Запас подходил к концу, пуль и пороха тоже было немного, так что приходилось стрелять наверняка. Серов страшился рукопашной схватки, понимая, что с сотнями пиратов им не справиться. Тактика его была простой: прикончить полдюжины магрибцев и, пользуясь их замешательством, делать ноги. Кусты внизу зашевелились, в зелени замелькали смуглые тела и белые одежды, сверкнула сталь ятаганов и сабель. Серов поднял руку:

    - Внимание, камерады! Они собираются атаковать.