– Не за что, – ответил Рэндольф и повесил трубку.

Карелла положил трубку на место и посмотрел на белый конверт. Мёрчисон по-прежнему стоял возле стола.

– Открой его в конце концов, – сказал Мёрчисон, – это не бомба.

– Откуда ты знаешь? – сказал Карелла и подтолкнул конверт карандашом.

Внезапно его посетила мысль, что Глухой был чем-то вроде вставного номера для копов из 87-го, чем-то нарушающим монотонность рутинной работы. Глухой появлялся снова, и цирк возвращался в город. С легким потрясением приходило осознание того, что сам он не был защищен от чувства волнения, навеянного Глухим.

Мёрчисон был прав. Бомбы не было. Вместо неё было следующее:

И вдруг за окном пошел дождь.

***

Дождь барабанил в окна бара на Джефферсон Авеню примерно в трех с половиной милях от здания участка. Высокий светловолосый мужчина со слуховым аппаратом в правом ухе только что сообщил Наоми, что он коп. Ни много, ни мало, а полицейский детектив. Она не знала, принимают ли теперь глухих на работу в полицейский департамент. Все дело в антидискриминационных законах, наверное. Они позволяют нанимать на работу кого угодно. Скоро, должно быть, появятся детективы-карлики. Хотя необязательно слуховой аппарат обозначал, что человек был глухим. Глухим, как холодный камень. Но она по-прежнему думала, что потерю слуха в любой степени можно считать физическим пороком и нужно быть очень обходительной, задавая вопрос, как человек со слуховым аппаратом мог успешно пройти медосмотр, который, как ей казалось, был обязателен для приема на работу в полицейском департаменте.

Он хорошо выглядел.

Как для полицейского.

– Так как тебя зовут? – спросила она.

– Стив, – ответил он.

– Стив, а дальше?

– Карелла, – сказал он, – Стив Карелла.

– В самом деле? – удивилась она, – итальянец?

– Да, – сказал он.

– Я тоже, – сказала Наоми, – наполовину.

– А что с другой половиной?

– Тигрица, – сказала она, ухмыльнулась и затем подняла стакан. Она пила кока-колу с газировкой, что, как ей казалось, выглядело изысканно. Она соблазнительно поглядывала на него через ободок стакана, точно как было написано в одном из женских журналов, откуда она также случайно узнала о способе получения множественных оргазмов.

На самом деле она была наполовину итальянка, наполовину еврейка, что объясняло её черные волосы и голубые глаза. Вздернутый кончик носа был ирландским безо всякой на то заслуги её родителей. Настоящим отцом этого носа являлся доктор Стэнли Горовиц, сделавший свою работу три года назад, когда Наоми было двадцать два. Тогда она поинтересовалась также, можно ли сделать что-нибудь с её буферами, но он улыбнулся и ответил, что этот её отдел не нуждается ни в какой помощи. По её мнению то была чистая правда.

На ней была голубая нейлоновая блузка с глубоким вырезом, представляющая её грудь в выгодном свете и, кроме того, повторяющая цвет её глаз. Она заметила, как глаза глухого – как он сказал его имя? – блуждали по вырезу блузки, изредка пробегаясь и по её ножкам. У неё были красивые ножки. Чтобы подчеркнуть красивый изгиб ноги она носила туфли на высоком каблуке, с ремешком на лодыжке. К тому же, высокий каблук эффектно приподнимал её зад, хотя этого не было заметно, когда она сидела. Синие туфли и дымчато-голубые чулки. Сексуально. Она чувствовала себя сексуальной. Сейчас её ноги были скрещены, темно-синяя юбка забрана вверх, обнажая одно колено.

– Прости, как ты сказал, тебя зовут? – спросила она.

– Стив Карелла, – ответил он.

– Я так увлеклась мыслью о твоем итальянском происхождении, – сказала она, закатывая глаза, – что я…

– Многие люди забывает итальянские фамилии, – сказал он.