– Да, но мне определенно не следовало этого делать, – сказала Наоми. – Девичья фамилия моей мамы была Джамбольё.

– А у тебя какая фамилия? – спросил он.

– Шнайдер, – она сделала паузу и сказала. – Потому вторая половина – еврейская.

Она ожидала какую-то реакцию. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Хорошо. На самом деле ей нравилось быть Еврейской Девочкой из Большого Города. Было нечто особенное в еврейских девочках, живущих в этом городе: отточенная осанка, живость языка, интеллект, осведомленность, что переплелись между собой умно и стильно. И если кому-то не нравилось, что она еврейка, хотя бы и наполовину, тогда – пока-прощай, приятно было познакомиться. Похоже, ему это нравилось. По крайней мере, он продолжал пялиться на её блузку. И посматривать на её сексуальные ножки в дымчато-голубых чулках.

– Так, где ты, говоришь, работаешь?

– На окраине, – сказал он, – в 87-ом участке. Прямо через дорогу от Гровер-Парка.

– Дрянной там райончик, правда?

– Да уж, не самый лучший, – сказал он и улыбнулся.

– У вас должно быть полно дел?

– Время от времени, – ответил он.

– Что у вас там? Куча убийств и тому подобного?

– Убийства, вооруженные налеты, квартирные кражи, поджоги, уличные ограбления… что не назовешь – всё бывает.

– Захватывает, наверное, не смотря ни на что, – сказала Наоми. В одном женском журнале она прочитала, что нужно проявлять интерес к работе мужчины. Это было трудно сделать, болтая с дантистом, например. Но полицейская работа действительно захватывала, потому прямо сейчас ей не нужно было изображать мнимое эмоциональное участие, например, в левом боковом моляре.

– Прямо сейчас вы работаете на чем-то интересным? – спросила она.

– У нас умышленное убийство случилось двадцать второго числа, – ответил он. – мертвая женщина в парке, примерно твоего возраста.

– О Боже! – воскликнула Наоми.

– Её застрелили выстрелом в затылок. Абсолютно голая, ни клочка одежды на ней.

– О боже! – снова воскликнула Наоми.

– Пока немного зацепок, но мы работает над этим.

– Думаю, вы видите там много подобного.

– Это правда.

Она подняла стакан, приложилась к своей кока-коле с содовой, посматривая на него через ободок и снова поставила стакан на барную стойку, но уже пустым. В пять тридцать пополудни люди только начинали набиваться в бар. Впереди был долгий уикенд. Она забежала сразу после работы, надеясь подцепить кого-то интересного. Этот однозначно выглядел интересным; раньше она никогда не встречала настоящего детектива. И хорошенького к тому же. Труп голой женщины в парке – как Вам это нравится?

– Может еще разок? – спросил он.

– О, спасибо, – сказала она. – Это К.К. с газировкой.

Она ожидала какую-то реакцию. Обычно, когда говоришь К.К. и газировка какому-то зануде, он спрашивает: "Что такое К.К.?" Этот же – и глазом не моргнул. Или он знал, что такое К.К. или был достаточно умен, чтобы притвориться знающим. Ей нравились умные мужчины. Ей также нравились красивые мужчины. Бывают такие мужчины, что когда просыпаешься на следующее утро, думаешь, что не стоило даже принимать душ ради них.

Он сделал знак бармену, указывающий, что нужна еще одна порция и затем вновь повернулся к ней, улыбаясь. У него была приятная улыбка. Музыкальный автомат проигрывал новый сингл МакКартни. Дождь стучал в оконное стекло.

Было уютно и тепло и удобно в переполненном баре: гул разговоров, звон кубиков льда в стаканах, музыка из автомата, нервный смешок влюбленных в себя женщин Большого Города.

– Какой работой ты занимаешься? – спросил он.