Ну что ж, приманка сработала безотказно. По всему телу, от пальцев ног к ладоням, заструились токи магической силы. Заклинание. Зекхан должен, должен был попытаться. Должен был попытаться сделать хоть что-нибудь. Оставив детей без помощи, он никогда больше не уживется с самим собой.

Устремившийся в горсти воздух засвистел, закружился вихрем. Смерч рос на глазах, а Зекхан вливал и вливал в него колдовскую силу – всю без остатка. Очередная стрела с чавканьем вонзилась в землю у самых его ног, прервав заклинание. Подняв взгляд, Зекхан как раз успел увидеть Натаноса Гнилостеня, опускающего лук. Выражения его лица издали было не разглядеть, но Зекхан не сомневался: враг радостно скалит зубы.

Из тьмы безлесья на его берегу показались темные следопыты. Свист воздуха, рассеченного их кинжалами, прозвучал куда громче, чем их же собственные шаги. Вскрикнув, Зекхан отпрянул, увернулся от удара и обнаружил, что прижат к самому краю битумной ямы, а новый удар ближайшего из следопытов заставил его отскочить еще дальше, в смолу.

Спрятав кинжалы в ножны, следопыты вскинули луки, и Зекхан попятился прочь, на глубину. Ну а куда ему еще было податься? Детишки по-прежнему оставались там, за спиной, беспомощно жались к верхушке святилища…

На двух следопытов, загнавших Зекхана в яму, навалились перестроившиеся зандалари, а идти становилось все тяжелее. Шаги замедлялись и замедлялись, и вскоре Зекхан почувствовал, что больше не может сдвинуться с места. Над головой сгустилась незримая пелена смерти. Смерть… не Бвонсамди, не лоа могил – холодная, бессердечная гибель. Смола тянула книзу, сковывала ноги так, что любая попытка шагнуть дальше причиняла боль. Тем временем огни факелов на берегу придвинулись к самой кромке густой жижи. Еще немного, и она вспыхнет, после чего смертоносное пламя обратит всех их в пепел.

– Назад! – завопил Джухо.

Солдаты Таланджи на южном берегу, позади, тоже кричали, звали Зекхана вернуться, но он изо всех сил рванулся вперед. Там, впереди, съежившись среди развалин святилища Бвонсамди, дрожа от страха, сидели два маленьких тролля, связанных друг с дружкой. Прекрасная мишень для тех, кто лишен сердца…

В то время как темные следопыты продолжали стрелять в сторону малышей, Натанос Гнилостень развернулся и не спеша, безмятежно зашагал к дорогам, что вели на восток, в глубину Назмира.

– Оставь ребятишек! – донесся до ушей Зекхана крик одного из солдат. – Их не спасти!

Нет, с этим Зекхан смириться не мог. Он сам вызвался встать во главе отряда солдат Таланджи, и будь он проклят, если бросит в беде детей мирных крестьян на глазах ее воинов. Вдобавок, он уже подобрался к цели так близко, что мог разглядеть ужас, пляшущий в детских глазах. Тоже увидев у берега факелы, дети замерли на самом краю святилища – опрокинутой на бок, лишенной магической силы колонны, украшенной высеченным в камне черепом. Ноги их тоже были накрепко связаны; свалившись в яму, оба неизбежно утонут в вязкой смоле. Одолевая неподатливую, тягучую хлябь, Зекхан изо всех сил старался смотреть на детишек и только на них.

С дальнего берега вновь полетели стрелы, вынуждая изрядно потрепанный отряд солдат Таланджи отступить, бросить Зекхана на произвол судьбы. Прикончить двух темных следопытов им кое-как удалось, но теперь против них оказалась целая дюжина.

Ну вот. Этого должно хватить.

Он остановился. Вонючая смола достигла груди, с небес, точно снег, падали хлопья черного пепла. Над головой кружили стервятники, должно быть, почуявшие легкую поживу. Из смолы островерхими горами торчали белые, в темных пятнах хребты – останки давным-давно умерших исполинских созданий.

Смежив веки, Зекхан снова собрал в горсти мощь ветра. Оставалось только надеяться, что призванному им шквалу хватит силы благополучно перенести детишек к нему.