А в любимой девушке!

Мучительно.

Если бы Стефания не была такой красавицей, Эд быстрее бы успокоился. Беда его была в том, что других девушек он даже не рассматривал. А ведь попадались ему достойные! И не только добрые, умные, интересные, но и симпатичные. Но миловидности было недостаточно, очарования, приятности. Нужна была только красотка… Не хуже, чем мама!

Она у него была испанкой. Жгучей, невероятной. Отец влюбился в нее, когда работал по контракту в Мадриде. Поженились, сын родился. Назвали Эдуардо. Когда мальчику исполнилось три, семье пришлось переехать в Россию. Мать не хотела, но отцу предложили престижную работу, от которой только дурак откажется. И семья отправилась в заснеженную Сибирь. Как назло, именно туда, а не в теплый Краснодарский край или хотя бы Москву с ее умеренной температурой.

Мама там не прижилась, хоть и старалась. Сбежала через полтора года на родину. И от мужа, и от сына. Но не навсегда. Она навещала их первое время, уговаривала супруга бросить все и вернуться всем вместе в Испанию, но Эдуардо одного с собой не забирала. Говорила, ради его же блага. С отцом мальчику лучше, он оседлый, а она с концертами по стране мотается (на бэк-вокале работала у известного в узких кругах романсеро) и вообще… Не сходятся они с Эдом темпераментами! Он спокойный, малоподвижный, в отца, она же — ураган.

Но у папы дела в гору шли, он делал блестящую карьеру на родине. На что ему эта Испания? И Эду она не нужна. Он как раз отлично адаптировался к сибирским морозам, а в жарком Мадриде болел постоянно. А еще обгорал на солнце, и это при том, что смуглостью пошел в мать!

Так и распалась семья. Мама за певца вышла замуж, папа женился на своей помощнице. И у тех, и у других дети появились. Эд, как отрезанный ломоть, сам по себе. Поэтому виртуальный мир и стал его средой обитания.

В семнадцать парень поступил в вуз, уехал в Москву. Отец помогал деньгами, а мама… Она ничем не помогала. Будто забыла о своем первенце. А он о ней забыть не мог…

Эдуардо помнил, как его распирало от гордости, когда мама приходила за ним в детский сад. Сногсшибательно красивая, статная, смуглая, с крупными, но правильными чертами лица, зелеными глазами, смоляными кудрями, выбивающимися из-под меховой шапки. Шуба нараспашку. Под ней алый шарф, платье в обтяжку. На ногах сапоги на каблуке. А в руках объемная сумка из кожи буйвола с тиснением. В нее, а не в авоську или пакет, закидывались продукты для ужина.

Только у Эда была такая мама (на ее шоколадной коже даже снежинки быстрее таяли), у остальных детей — обычные! Все это понимали, и он, и они.

Неудивительно, что, когда у него, и совсем маленького, и уже подросшего, спрашивали, какие девочки ему нравятся, Эдуардо неизменно отвечал: «Такие, как моя мама!»

Стефания не была на нее похожа. Типаж иной. Но он — не главное. Эд влюбился бы и в китаянку, и в африканку, если б она была красива. И все же то, что Стефания русская, его радовало. С иностранками труднее. И его семья тому пример. Распалась, хоть и любовь была, и ребенок…

Опять стук в дверь.

— Вы отстанете от меня или нет? — вышел из себя Эдуард. Именно так он представлялся, опуская последнюю гласную. Хотел даже паспорт поменять, да, как говорится, забил.

— Это Марков, — услышал в ответ. — Открывай.

— У меня ничего для тебя нет. Не нарыл, — Борис по телефону просил Эда разузнать все о семье Густавсенов.

— Значит, не старался. Открывай, а то дверь сломаю.

Пришлось подчиниться. В то, что Марков исполнит угрозу, Эд не сомневался.

Открыв, он увидел его на пороге с блюдом.