Вернувшись в Париж в начале июля, Эрбо прислал мне записку с приглашением провести с ним вечер. Родители не одобряли, что я выхожу с женатым человеком, но я была так близка к тому, чтобы уйти от них, что они почти перестали вмешиваться в мою жизнь. Мы с Эрбо отправились посмотреть «Пилигрима», а потом поужинать в «Липп». Он рассказал о последних приключениях Эжена и научил меня «бразильскому экарте» — игре, которую он придумал, чтобы наверняка выигрывать. Он сказал, что его приятели ждут меня в понедельник утром в Университетском городке; они рассчитывают, что я помогу им проштудировать Лейбница.

В комнату Сартра я вошла слегка смущаясь. Книги и бумаги в страшном беспорядке, всюду окурки, комната полна дыма. Сартр принял меня по-светски; он курил трубку. Низан, с сигаретой в углу криво улыбающегося рта, молча, с глубокомысленным видом наблюдал за мной сквозь толстые стекла очков. Весь день, преодолевая робость, я истолковывала «метафизическую речь», а вечером Эрбо проводил меня домой.

Я приходила ежедневно, и вскоре скованность исчезла. Лейбниц нам наскучил, мы решили, что уже достаточно его знаем. Сартр взял на себя труд объяснить нам «Общественный договор», который изучил досконально. Сказать по правде, он глубже всех нас знал программу — нам оставалось только слушать его. Иногда я пыталась спорить, из кожи вон лезла, стояла на своем. «Ей палец в рот не клади!» — весело говорил Эрбо, в то время как Низан сосредоточенно разглядывал свои ногти. Но Сартр всегда брал верх. Невозможно было на него сердиться: он в лепешку расшибался, чтобы его знания принесли нам пользу. «Это превосходный духовный наставник», — отметила я. Меня поражало его великодушие: эти занятия не давали ему ничего нового, а он проводил с нами часы напролет, не щадя себя.

Занимались мы главным образом по утрам. После полудня, позавтракав в ресторане «Сите» или «У Шабена», рядом с парком Монсури, мы подолгу развлекались. Часто к нам присоединялась жена Низана, красивая экспансивная брюнетка. У Порт-д’Орлеан была ярмарка. Мы играли там в японский бильярд, настольный футбол, стреляли из карабина, я выиграла в лотерею большую фарфоровую вазу в восточном стиле. Мы набивались в маленький автомобиль Низана и объезжали Париж, останавливаясь то тут, то там, возле какого-нибудь кафе, чтобы выпить по кружке пива. Я побывала в дортуарах и комнатушках Эколь Нормаль, по заведенному обычаю взбиралась на крышу. Во время этих прогулок Сартр и Эрбо во все горло распевали мелодии, которые сами же импровизировали; они сочинили мотет на название главы из Декарта: «О Боге. Снова о том, что он существует». У Сартра был красивый голос и обширный репертуар: «Old man river» и все модные джазовые мелодии. Его талант комика был известен всей Эколь Нормаль: именно он всегда играл в ежегодном капустнике роль месье Лансона; он прославился исполнением «Прекрасной Елены» и романсов 1900 года. Устав нас развлекать, он ставил пластинки на фонограф; мы слушали Софи Такер, Лейтона и Джонсона, Джека Хилтона, «Ревлеров» и негритянские спиричуэлсы.