– Неужели вашим офицерам не разрешается нюхать цветы?

– О, у нас на Марсе абсолютно иная профессиональная этика, – язвительно ответил он. – Как вы знаете, наш офицерский корпус набирают из древних аристократических семей, поэтому на нашей планете никого не удивляет, что мы выражаем свои эстетические чувства.

Марсианин коснулся пальцами нежных лепестков.

– Какая изысканность, – прошептал он и громко добавил: – Однако вы на Земле отчего‑то считаете, что мужественность должна включать в себя… э‑э… некоторое безразличие к  подобным вещам.

Я прислонился к стволу и сунул руки в карманы.

– Недаром же ваша цивилизация старше нашей. Хотя некоторые называют ее загнивающей.

Ответ получился немного грубым. В глазах марсианина сверкнули ледяные искорки. Он поклонился и повернулся, чтобы уйти.

– Нет, постойте… – Я импульсивно устремился за ним и даже взял под руку. – Прошу прощения, севни. Судя по тому, как вы утерли нам нос на Юноне, слухи о загнивании преждевременны.

– Я признателен вам за проявленную тактичность, – ответил он.

Эта традиционная марсианская фраза всегда сопровождала принятие извинений.

– Если вы не спешите, мы могли бы присесть, – предложил я, опускаясь на упавший ствол.

Немного подумав, он присоединился ко мне. Мы молча сидели в тени, испятнанной солнечными бликами, а затем он, глядя куда‑то вдаль, тихо произнес:

– Да, сорок тысячелетий документально подтвержденной истории – это долгий срок. До вашего появления мы никогда не покидали пределов своей планеты и не имели склонности к техническому прогрессу. Когда вы прилетели к нам, марсианская цивилизация переживала расцвет феодальных отношений. Вы научили нас создавать машины, извлекать энергию из атома; ваши призывы и опыт сплотили нас в Таркет дзу Зантеву, или то, что вы теперь называете Архатом Марса. У нас появились новые цели и новая сила. Наши взгляды устремились к звездам. Юное племя дарило знание своим старшим братьям. Марс многим обязан Земле.

– А теперь вы истребляете нас, – отозвался я. Внезапно злость оставила меня. Казалось, что время остановило бег, и мы, словно старые товарищи, вспоминали о далеких днях, подернутых дымкой минувших столетий.

– Это вынужденная мера в целях самообороны, – сказал он со вздохом. – Вы первые объявили нам войну.

– После того, как ваш флот захватил Геру.

– Да, мы заняли ее. Мы давно претендовали на эту группу астероидов, с которых получали большую часть тория. Нам пришлось захватить ее. Мы нуждались в опорной базе для защиты своего пространства.

– Давайте не будем ворошить старое, – сказал я. – Это длинная и мерзкая история торговых споров, имперских противоречий и гонки вооружения. В конце концов, нас просто столкнули лбами.

Реджелин покачал головой. Свет дня превращался в его глазах в расплавленное золото.

– Я не могу вот так все взять и забыть, – сказал он. – Я не политик Законодательного собрания и не член Совета лордов. Я боевой командир и, возможно, чего‑то не понимаю. Но почему началось это противостояние? Почему отношения между нашими планетами отягощались серией нелепых инцидентов? Неужели нам не хватило бы пространства?

– Не знаю, – ответил я. – Меня это тоже часто сбивало с толку. Конечно, нам говорили, будто все началось из‑за агрессивности марсиан, а вам, наверное, твердили что‑то похожее о нас. Но потом занавес лжи и пропаганды стал настолько плотным, что, боюсь, мы никогда не узнаем истины.