Мне досталась первая вахта. Крис и Элис заняли единственную койку в каюте. Реджелин завернулся в одеяло, лег на полу и тут же заснул. Несмотря на напускную браваду, он здорово сдал – земная гравитация изматывала его до предела. Я сидел у румпеля, перебирая в одиночестве мысли, образы и воспоминания. Прошло около часа, потом дверь небольшой каюты открылась. Крис тихо вышла на палубу и села рядом со мной.

– Не могу заснуть, – сказала она. – Ты не хочешь поговорить со мной, Дейв? Я чувствую себя ужасно тоскливо.

– Давай поговорим, – согласился я.

Она посмотрела на небо, где, сунув нос под лапу, дремала Большая Медведица, где туманность Андромеды казалась невообразимо далеким завитком серебра и среди созвездий бледной рекой струились скопления солнц галактического пояса.

– Интересно, с какой звезды они прилетели? – прошептала она.

– Об этом можно только гадать, – ответил я. – Вселенная такая .большая.

– Большая и холодная, – поежившись, добавила она. Я обнял ее за талию и притянул поближе к себе.

– За себя‑то я не боюсь, – ответила она жалобным и тоненьким голосом – голосом ребенка, в котором чувствовался стон непонятной боли. – Слишком много пришлось пережить за последний год, чтобы бояться судьбы и смерти. Но Элис… она все, что у меня осталось.

Мне захотелось взять ее на руки.

– Знаешь, Крис. Я тоже не герой. Но не мы заварили эту кашу. И если честно, то я не столько спасаю Землю, сколько собственную голову. Боюсь, что Реджелин среди нас троих единственный альтруист.

– Он… хороший, – сказала она. – Я даже не знала, что марсиане могут быть такими чуткими людьми. – В ее голосе вдруг послышалась ярость. – Но эти твари рассорили два наших мира! Это они заставили нас убивать друг друга.

– Возможно, им просто некуда деться, и они пошли на это ради жен и детей, – ответил я. – Война всегда была мерзким и пакостным делом.

Крис удивленно посмотрела на меня и спросила:

– А в тебе когда‑нибудь просыпается ненависть? Я только пожал плечами:

– Конечно. Но мне удается отогнать ее прочь. Побывав в космосе, человек меняется. О чем там только не передумаешь… И вещи больше не выглядят такими простыми, как тебе бы этого хотелось.

– Дейв, если бы каким‑то чудом мы добились успеха… если этих чудовищ можно каким‑то образом разоблачить и победить… что тогда?

– Не знаю. Мне кажется, Марс упростил бы для нас условия мира. Они, конечно, не отказались бы сразу от контроля за ситуацией, но дали бы нам возможность отстроиться. А через несколько лет два наших мира могли бы организовать межпланетный союз типа ООН. По крайней мере, появилась бы какая‑то надежда.

– А ты… что делал бы ты?

– Так сразу и не скажешь. Скорее всего, пошел бы в ракетостроение. Ты даже не представляешь себе, какая это огромная область для исследований и развития. А возможно, я бы вернулся домой и попробовал писать по‑настоящему. Мне очень хочется поведать людям о тех мыслях, которые одолевают человека среди звезд, и рассказать всю историю космоса.

– А ты хотел бы когда‑нибудь иметь семью?

– Да, – прошептал я и заставил себя рассмеяться. – Если хочешь, можем вместе подумать над этим.

– Знаешь… – Она замолчала, а затем тихо и очень нежно добавила: – Мне кажется, я бы не возражала.

Вскочив на ноги, я едва не врезался головой в конец румпеля, который выпустил из рук.

Наверное, не стоит описывать все детали нашего путешествия. Это была странная и невыразимо счастливая интерлюдия.