Всю неделю злобное напряжение росло, затем, в среду 6 мая 1646 г., из письма, пришедшего из расположения армии, стоявшей под Ньюарком, палата общин узнала, что 5 мая рано утром король прискакал в штаб-квартиру шотландских войск в Саутвелле и сдался им. Спустя 24 часа шотландцы сами объявили об этом. Они заявили, что прибытие короля стало для них «абсолютно неожиданным событием» и что они заверяют своих английских братьев, что «не будут использовать это кажущееся преимущество для достижения каких-либо целей, отличных от тех, которые указаны в Ковенанте».

Парламентарии безапелляционно потребовали, чтобы шотландцы передали короля на попечение английского гарнизона в Уорике, вскрыли письма шотландских уполномоченных в Лондоне и арестовали их главного секретаря. Все это не возымело никакого эффекта, поскольку в тот же день они получили из Ньюарка сообщение, что король приказал своему гарнизону в городе сдаться шотландцам, которые теперь победным маршем двигались на север, забрав с собой пленника. Англичане тщетно возражали против того, что их короля увозят. Им суждено было дорого заплатить за пренебрежительное отношение к шотландской армии и недооценку значимости альянса с Шотландией. Еще до того, как послание с выражением парламентского протеста покинуло Лондон, войска Лесли – а с ними и король – уже два дня шли на север. Вместе со своим царственным трофеем они благополучно добрались до Ньюкасла задолго до того, как посланцы смогли их догнать.

Англичане не обманывали себя. Король по-прежнему оставался королем, главной фигурой в игре, без которой никакое окончательное урегулирование было невозможно. Получив власть над ним, шотландцы выиграли войну вернее, чем если бы без помощи англичан побеждали во всех битвах. Создание Армии нового образца, сражения при Нейсби, Ленгпорте и Стоу-он-зе-Уолд – столько проявлений Божьей милости… и все для того, чтобы отдать победу шотландцам.

Глава 2

Король и шотландцы

I

Шотландцы говорили чистую правду, когда заявляли, что приезд короля стал для них неожиданностью. Их переговоры с Монтреем зашли в тупик, и Карл, покидая Оксфорд, сам не знал, что намеревается делать. 26 апреля 1646 г. он сказал своему Совету – это заседание стало последним, – что, вероятно, поедет в Лондон. Он отправился в путь, взяв с собой только двух сопровождающих – капеллана Майкла Хадсона и одного из своих камердинеров, Джона Эшбернема, толкового человека, хорошо знавшего страну. Поздно вечером король велел коротко остричь себе волосы, прицепить фальшивую бороду и переодеть его в неприметное платье. Позднее поэт-кавалер Джон Кливленд нашел для этого унизительного перевоплощения поразительный образ:

27 апреля в 3 часа утра губернатор Оксфорда, сэр Томас Глемхэм, открыл восточные ворота и выпустил Хадсона и Эшбернема из осажденного города. «Прощай, Гарри!» – сказал он слуге, который уважительно следовал за ними на некотором расстоянии с багажом, притороченным к седлу.

Сначала маленький отряд двигался в сторону Лондона. Он миновал вражеские аванпосты, не вызвав подозрений. Король тщетно надеялся увидеть какой-нибудь знак из столицы и, задержавшись на гребне, тянущемся от Хэрроу до Хиллингдона, напрасно смотрел в сторону Вестминстера. Потом передумал и направился через Сент-Олбанс в Маркет-Харборо, где надеялся получить от Монтрея сообщение, что шотландцы смягчили свои требования. Не обнаружив в Маркет-Харборо никаких известий, Карл осторожно двинулся в сторону Стемфорда. Потом, отправив Майкла Хадсона искать Монтрея, они с Эшбернемом повернули на восток, следуя третьему, самому безумному плану короля, предполагавшему, что он сядет на корабль в Кингс-Линн. К тому времени о его бегстве стало известно всем, и из опасений быть узнанным он передвигался только ночью. Четыре дня они с Эшбернемом пробыли в норфолкской деревушке Даунхэм.