Они и шагали — размеренно, отстранённо и равнодушно.

— Какой коридор-то длиннющий, — монотонно бормотал Ржавый. — И, мля, с уклоном…. Куда он ведёт, интересно Глубоко под землю А, Зяма Молчишь, чувырло братское Ну, молчи-молчи. Молчун хренов, мля…. А, вот, эти длинные лампочки под потолком. Непривычные, так их и растак. Гораздо тоньше стандартного «дневного света». Висят, понимаешь, через каждые десять-двенадцать метров. Висят, светят и, такое впечатление, мля, слегка шевелятся. Словно живые…. И, заметь, никаких окон нет по сторонам. Ну, ни единого. Как такое, мля, может быть Бред бредовый и запущенный…. Ноги же сами идут. Понимаешь, Зяма Сами собой…. У тебя, мля, аналогично Ну-ну. Да, дела-делишки у Петрова Гришки…. А наша новенькая Она же, мать её растак, была в кожаном тёмно-бордовом плаще. В модном и, наверняка, дорогущем. А сейчас Дерюжка какая-то серо-бурая, типа — старенькая мешковина…. И спина у неё была прямой. А сейчас — сутулая. Даже, мля, с небольшим горбиком. Ещё и постукивает чем-то на ходу…. И голосок у неё изменился. Подозрительно, однако, гадом буду…. Эй, красотка незваная! — повысил голос. — Притормози-ка, дорогуша. Разговор к тебе имеется.

— Ась — обернулась идущая впереди женщина. — Громче говори, милок. Туга я нынче на ухо. Стара стала, извини…

«Старуха, мля!», — мысленно охнул Зяма. — «Древняя-древняя, в рваных и драных лохмотьях. А по лохмотьям вши, так их всех и растак, ползают. Жирные такие, молочно-кремовые, мля. Шустрые-шустрые…. Старая карга на кривую клюку опирается. Ею, значит, и постукивает по бетонному полу — в такт шагам…. Носяра же у старой ведьмы приметный длинный, крючковатый, очень мясистый и весь, мля, усыпанный крупными разноцветными бородавками. И тёмно-сизые имеются, и ярко-багровые, и нежно-розовые. Гадость неаппетитная и законченная, так её и растак, короче говоря. А глаза-то, тем не менее, прежние чёрные-чёрные, неподвижные и бездонные — словно старинные колодцы в дикой пустыне…».

— Дык, бабушка, это я так, — смущённо вильнул взглядом Ржавый. — Показалось…

— Показалось, так показалось, — покладисто прошамкала беззубым ртом старуха. — Внучок.

— А как зовут-то тебя, бабанька

— По-прежнему. Шуа.

— Ага, понял…. Дальше идём

Старушенция, не ответив, резко развернулась и, бодро постукивая своей кривой клюкой по тёмно-серому бетону, зашагала вперёд.

— Что это такое, брателло — шёпотом заканючил на ходу Ржавый. — Ничего, мля, не понимаю.

— Глюки, наверное, — так же тихо откликнулся Зяма.

— Думаешь

— Ага, мля…. Или «травка» попалась некачественная. Или же в «семьдесят второй» химии пересыпали. Суки жадные и рваные…

Старуха скрылась за поворотом.

— Бежать надо, мля, — тоненько всхлипнув, запричитала сзади Милка. — Только ноги не слушаются. Совсем. Нет, не кончится это добром. Не кончится, курвой буду.

— Так ты и так — она самая и есть, — затравленно усмехнулся Зяма. — В том плане, что курва — самая натуральная и законченная…. Когда, родная, последний раз копейку по-честному заработала А Без наводок, разводок и кидалова Сама не помнишь Вот, то-то же…. Так что, шагай, шалава. Шагай, мля, не кисни. От Судьбы, как известно, не убежишь. Сколько, мля, не старайся…

Они по очереди, вслед за старухой, повернули за угол.

Повернули и вскоре оказались в просторном зале.

«В очень, мля, просторном», — мысленно прокомментировал Зяма.