|
— «Метров, наверное, сто семьдесят квадратных будет. А то и больше. И в очень высоком — вплоть до десяти-двенадцати метров. Хрень охренительная и блин подгоревший…. Длинных неоновых ламп здесь нет, зато на стенах закреплено полтора десятка ярко-горящих факелов…. Ярко-горящих, мля Ну-ну. Дыма-то нет. И смолой здесь совсем не пахнет. Надо думать, очередные глюки, мать их козырную…. Что ещё В зале сложено — и здесь, и там — много камней покатых, округлых и серых — всевозможных оттенков этого цвета. В центре помещения стоит деревянный истуканище. Вернее, мля, идол метров пять-шесть в высоту, солидный и массивный, очень тёмный (наверное, от старости), с характерно-рассерженной физиономией — ну, прямо как у нашего участкового, не к ночи, гад, будь помянут…. А по углам ещё четыре идола расположились — пониже и посветлей «главного». Да и деревянные физии у них, мля, чуток поприятнее…. Ещё возле каждого истукана беспорядочно набросано много-много светло-жёлтых и жёлто-чёрных костей. А среди костей стоят бронзовые котлы возле «главного» идола — огромный, возле других — раза в два поменьше. Всё как у людей, так его и растак…. Что там у нас в котлах Сейчас, мля, посмотрим. Сейчас-сейчас…. Меха какие-то, типа — шкурки пушных зверьков, серебряные монетки различных размеров и разноцветные речные раковины. Барыжий вариант, короче говоря…. В правой стене — круглая дыра диаметром, наверное, с полметра. Может, чуть меньше. Вентиляционный ход, мля, надо думать. А других входов-выходов — кроме нашего коридора — не наблюдается…. И старуха-проводница — вместе со своими уродливыми бородавками — куда-то запропала. Словно бы под землю провалилась…».
— Это — капище, — задумчиво промолвила Милка. — Я про такие ещё в школе читала. В учебнике. Жертвенное, мля, капище, раз кости возле идолов сложены… — Гонишь, наверное — непонимающе набычился Зяма. — Капище, говоришь А капище — кого конкретно — Ну, земеля, ты и спросил…. Бога какого-то, не иначе. Северного, мля, Бога. — Почему — северного — Ну, как же. Камушки здесь характерные округлые и светлые. Таких, мля, на нашем севере очень много. Я когда под Воркутой срок мотала — вдоволь на них насмотрелась…. Ой, кто здесь — Хи-хи-хи! — разнеслось по залу. — Это я, Шуа… Из-за «главного» идола вышла восьмилетняя — на вид — девчушка худенькая, улыбчивая, скуластенькая, со светлыми смешными косичками, черноглазая, в простеньком светло-голубом платьице в крупный чёрный «горох». — Какая, мля, симпатичная пигалица! — слюняво ощерился Ржавый, которого пару лет назад обвиняли в педофилии, но доказать так ничего и не смогли. — Иди ко мне, лапочка с косичками. Вкусной конфеткой угощу. — Хи-хи-хи! — Сейчас поймаю проказницу… Девчонка, увернувшись от Ржавого, подбежала к правой стене, ловко залезла в круглое отверстие вентиляционного хода и была такова. — Ушла, мерзавка. Жаль. — Не о том думаешь, морда озабоченная, — нахмурился Зяма. — А о чём надо, атаман, мля — Если бы я знал…. И ругаться прекращай, приятель. Надоело. Не надо больше. Ни к чему… — Тяф-тяф-тяф! — донёсся азартный лай. Через полминуты в зал — из коридора, по которому недавно прибыли гопники, — вошла женщина. «Ничего же себе!», — мысленно восхитился Зяма. — «Самая натуральная королева — в нарядном средневековом платье сплошные кружева, оборочки и рюшечки, а ещё и «стоячий» воротник, украшенный самоцветами…. |
