Дана присела на черную кожаную кушетку.

– И как долго все у вас было так?

– Да разве когда‑нибудь было у меня иначе? – с горестной насмешкой возразила Адамс. – Роберт всегда держал меня в подчинении. Когда тебе восемнадцать и ты вдали от дома, это нравится. Знать, что есть человек, который так о тебе заботится, было приятно, давало ощущение надежности, комфорта. Он не давал мне и пальцем пошевелить. Покупал мне одежду, говоря, что ему это нравится и его семья может себе это позволить. Он указывал мне, какими духами душиться, какую прическу носить, всё указывал. В восемнадцать лет это просто кружит голову – сознание, что тебя так любят! Я буду откровенна с вами, Дана, – его богатство также сыграло здесь свою роль. Он предусматривал все. Единственное, что мне приходилось делать самой, – это вставать по утрам. – Она покачала головой. – В первые же мои летние каникулы я не уехала домой, потому что Роберт сказал, что хочет, чтобы я была рядом. Он снял для меня квартиру возле университета, так что даже зарабатывать мне на нее не пришлось. Сказал, что у меня был очень напряженный семестр и мне надо отдыхать. И даже составил для меня расписание – режим дня. Он сказал, что это приучит меня к дисциплине.

Адамс улыбнулась своим воспоминаниям.

– Когда Джеймс навестил меня в это лето и увидел на стене расписание, он расхохотался. Спросил, не сошла ли я с ума. Я постеснялась сказать ему, что это расписание составил Роберт. Джеймс взял черный фломастер и написал через весь лист: «Уехала на рыбалку» и сказал, что мы отправляемся в Кингдом на бейсбольный матч, потому что я никогда не была на бейсбольном матче. – Она засмеялась. – Мне так понравилась эта идея. Я переоделась в бриджи и топ, надела сандалии. – Улыбка ее померкла. – Роберт ненавидел на мне такую одежду. Считал, что она делает меня вульгарной. – Она наклонилась вперед и сжала руки, словно борясь со спазмами в животе. – Мотор в машине Джеймса не заводился, и я помню, как боялась, что поездка не состоится, но Джеймс сказал, что на матч мы все равно отправимся, пускай пешком. Он сказал, что не видеть никогда бейсбольного матча вживую – это большое упущение. И в этом он тоже оказался прав. Я жевала что‑то совершенно неподобающее, и Джеймс учил меня, как свистеть с пальцами во рту, и как подбадривать участников, и как выражать несогласие с арбитрами. А после матча мы закатились в один из местных баров и пили там пиво. – Она опять устремила взгляд за окно в сад. – На обратном пути мне все казалось, что я вернулась в детство и уезжаю с озера Тахо, потому что лето кончилось и надо уезжать. Понятно, что лето не могло длиться вечно, а все же жаль.

– И что было, когда вы вернулись домой? – спросила Дана, понимая, что будет и продолжение.

– В квартире меня ожидал Роберт. Это было первый раз, когда он меня ударил. – Кончиками пальцев она коснулась угла рта. – Он говорил, что искал меня весь день и весь вечер. Он размахивал перед моим носом расписанием, точно это была улика, и орал: «Это ты так пошутила, да? Так ты отблагодарила меня за то, что я стараюсь тебе помочь?» Кричал: какой толк в режиме, если его нарушать? Кричал, что я неблагодарная и не ценю всего, что он для меня делает.