Она несколько раз провела рукой туда‑сюда.

Но он‑то, черт побери, знает, что он это видел!

Эверт Гренс поспешил уйти, он почувствовал, что покоя вновь как не бывало. Когда он подъезжал к центру Стокгольма, Анни все еще была внутри него, и весь остаток дня тоже. Вообще‑то Гренс ненавидел опаздывать, и, чтобы отогнать это противное ощущение, взял телефон, лежавший в портфеле, и набрал один из немногих записанных в памяти номеров.

Уже после двух сигналов он услышал протяжный сконский говорок Хермансон:

– Да?

– Как дела?

– Я прочла все, что было. Думаю, я хорошо подготовилась. Я допрошу его сразу после предварительных слушаний.

Она махнула рукой.

– Отлично.

Она махнет снова.

– Так зачем ты звонил, Эверт? Что‑то еще нужно?

Гренс внимательно следил за впередиидущим автомобилем, надо на время просто забыть, а потом он снова сможет думать об Анни. Сейчас в Каролинской больнице лежит тот финн – возможно, еще один человек, рискующий пополнить ряды тех, кто обречен смотреть на жизнь только через окно.

– Да. Мне нужно кое‑что еще. Я хочу знать, кто этот тип.

– Я уже…

– Интерпол.

– Сейчас?

– Я хочу, чтобы его опознали. Должен же он где‑то числиться. Такая агрессивность… он наверняка уже не раз такое вытворял.

Гренс не ждал ответа.

– Сходи к Йенсу Клёвье и в контору Интерпола в корпусе «С». Выпытай из него, черт возьми. Возьми с собой фотографию и отпечатки пальцев.

Огестам хотел получить побольше. Вот и получит.

– Мы уже завтра будем знать, кто такой Джон Шварц. Он ведь должен быть в каких‑нибудь досье в какой‑либо, черт возьми, стране. Я в этом совершенно уверен.

Хермансон потребовалось ровно пять минут, чтобы дойти от своей комнаты до просторного кабинета Йенса Клёвье в корпусе «С». Это было ее первое посещение шведского бюро Интерпола, но, несмотря на это, она хорошо знала того, с кем шла встречаться. Клёвье был одним из многочисленных приглашенных преподавателей в полицейской академии. Ровесником Гренса. Когда Хермансон открыла дверь, он рассеянно кивнул, и она с тоской подумала, что вот снова приходится кого‑то беспокоить.

Хермансон положила на письменный стол фальшивый паспорт, а рядом – свежие отпечатки пальцев.

– John Doe.

Клёвье вздохнул:

– Опять?

– Он называет себя Джон Шварц. Возраст, рост, данные в паспорте – все совпадает.

– Это срочно?

– Его дело будет слушаться в ближайшие часы.

Клёвье полистал паспорт, страница за страницей, потом изучил отпечатки пальцев, он что‑то напевал, но Хермансон не могла определить что.

– Это все?

– Завтра мы сможем прислать результаты анализа на ДНК. Но нам не хотелось бы ждать до завтра. Гренс совершенно уверен, что он есть в какой‑нибудь базе данных.

Йенс Клёвье сложил полученные свидетельства в пластиковый пакет и рассеянно покачал его в руке.

– Как он разговаривает?

– Что вы имеете в виду?

– Он говорит по‑шведски?

Хермансон вспомнила, как Джон Шварц, закрыв лицо руками, молчал на заднем сиденье автомобиля, как кричал по‑английски в тюремном коридоре, вытянув перед собой руки.

– Он не так‑то много и говорил.