— Нет.

— Что ж, — учительница вздохнула, — тогда придется на этом закончить наш разговор и продолжить его завтра, во время родительского собрания. Все свободны.

Класс быстро опустел, и лишь одна Лера продолжала сидеть за партой. Ей было нестерпимо больно и стыдно, что Ольга Викторовна могла подумать на нее такое. Пусть тут же опомнилась, но на какое-то мгновение — Лера ясно видела — классная руководительница готова была допустить мысль о том, что ее ученица воровка.

Лера почувствовала, как кто-то коснулся ее плеча. Подняла глаза, полные слез, и увидела Женьку. Та тоже сидела за партой, никуда не ушла.

— Брось, — ласково посоветовала Женька. — Завтра на собрании пошумят немножко и забудут. Новые денежки соберут. Что им еще делать?

— Я-то здесь при чем? — с горечью выкрикнула Лера. — Зачем ты это мне говоришь?

— Затем, — веско сказала Женька, и лицо ее вмиг стало суровым и серьезным, — что на тебя все равно никто не подумает, была ты в классе или не была.

Лере показалось, что в свои слова Женька вложила какой-то двойной смысл, но какой — она понять не смогла. Подруга смотрела на нее пристально, в упор, и на самом дне ее темных глаз Лера вдруг отчетливо увидела страх. И в тот же момент вспомнила, как бегала к телефону в канцелярию.

Сразу все связалось воедино: многочисленные пропажи вещей у одноклассников, Женькин нарочито бодрый вид, с которым она сообщила Лере, что ее вызывает мама, то, как нагло и вызывающе вела себя потом. Женька ворует у ребят, она украла классные деньги, брала их и знала, что подозрение может пасть на Леру! Знала, но надеялась, что это подозрение отметут, потому что Лера на хорошем счету у Ольги Викторовны!

Женька сразу увидела, что Лера все поняла. Подобралась, как кошка перед прыжком, вся как-то отодвинулась, будто даже ростом стала меньше. А в глазах оставался все тот же страх, и еще мольба. Она как бы просила — безмолвно, но страстно, настойчиво: не говори никому, пожалуйста, не говори! Ты ведь не скажешь?

Лера через силу разлепила губы и сказала:

— Ладно, ты права. На меня действительно никто не подумает. Нечего и переживать.

Она вылезла из-за парты и, не глядя на Женьку, быстро пошла к дверям. Догонять ее никто не стал.

Через три дня Лера уехала в лагерь, а когда вернулась, звонить Женьке не стала. Та тоже не появлялась. Первого сентября Ольга Викторовна сообщила ребятам, что несколько учеников больше не будут учиться в их классе, потому что родители перевели их в открывшуюся неподалеку новую школу. В их числе была и Женя Куликова.

Потом Лера несколько раз встречала ее. Она изменилась, вытянулась, вместо вечного, затасканного форменного платьица стала носить такие же затасканные, в облипочку, джинсы. Волосы забирала в высокий хвост на макушке, дымила сигаретой, ловко, с шиком сплевывая под ноги. Вокруг нее теперь всегда была ватага таких же оборванных и независимых подростков.

При виде Леры Женькино лицо делалось непроницаемым, она отворачивалась в сторону, всем своим видом демонстрируя, что их мимолетная, но крепкая дружба была глупейшей из ошибок. И ничто в ней не напоминало ту десятилетнюю девочку, всегда замерзшую, полуголодную с жалкой, просительной улыбкой и грустными глазами.

Зачем в тот год она стала обчищать карманы одноклассников? Надоело быть вечно оборванной, захотелось хоть немножко приобщиться к празднику жизни? А может быть, просто мечталось купить мороженое или шоколадку младшим братишкам? Трудно сказать, как невозможно предположить, что стало бы с Женькой, заложи ее тогда Лера на классном собрании.