И все же теперь он был моим единственным домом, моей тюрьмой, до тех пор пока роботы будут согласны ухаживать за мной. А если Пеп где‑то там? Потерялся в бесконечных лабиринтах или болен, ранен или сошел с ума? Я должен найти Пепа и сделать для него все, что в моих силах.

Роботы‑охранники впустили меня в здание. Темные коридоры освещались по мере того, как я шел. Механическая обслуга накрыла для меня трапезу на одну персону, а затем проводила в мою комнату. Спал я в ту ночь плохо. Меня мучил какой‑то нелепый кошмар, в котором Пеп просил меня вернуться в столовую.

Он сказал, что роботы давным‑давно ждут нас к обеду. В конце концов я проснулся, понял, что это был только сон, и все же заставил себя вылезти из‑под одеяла и побрел к столу. Пока я шел, загорались огни, освещая мне дорогу, а вот обеда никакого не было. Комната была пуста, только неразговорчивый белый робот скользнул и встал за единственным стулом, не проронив ни слова.

Я сидел за столом и до боли в глазах всматривался в голографическую картину на стене, где целый рой чудовищ, которые никогда не рождались на Земле, купались в зарослях огромных темно‑красных червей, вырастающих из гриба черного дыма, что выплевывала какая‑то шахта на океаническом дне. Я так и сидел, пока робот не подергал меня за руку и не спросил, что он может для меня сделать. Мне показалось, будто я сквозь дрему слышу голос Пепа, который настойчиво зовет меня.

– Escuche [48], Данк. Слушай меня. Я попробую дотянуться до тебя, если получится.

Я протер глаза и стал вслушиваться, но вокруг было все так же тихо. От долгого пребывания в одной позе я с трудом встал на ноги и разрешил роботам препроводить себя обратно в постель.

* * *

На следующее утро я ел в одиночестве, уставившись на незанятое место Пепа и едва ли осознавая, что предлагали мне роботы. Теперь стремиться мне было не к чему, и ни на что лучшее я не надеялся, просто разрешил роботам сделать мне массаж и долго стоял под душем. Наконец, решив, что неплохо бы взять себя в руки и не терять здравомыслия, я отправился в земной сектор.

А вдруг Пеп там? Все равно искать мне больше негде, как бы я ни относился к царящему в Короне безмолвию, пустоте и необъяснимым смертям. Корона сама по себе была целым городом с главной улицей в виде огромного прохода с высоким сводом. Меня встретила непроглядная тьма, как только я зашел внутрь, но тут же вспыхнули значки‑иероглифы, и потолок начал тускло светиться. Секция за секцией огни освещали мой путь среди зияющих дверных проемов и непроглядных перекрестков, пока я вновь не вышел на тот высокий балкон, который открывал вид на огромную бездонную залу в центре города.

Страх перед высотой сковал все мое тело – я не мог двинуться с места. Пока я ждал, когда все эти странные созвездия зальют светом свод купола, мне пришлось побороть в себе неожиданное и безумное побуждение спрыгнуть через перила. Неужели Пеп решил спастись именно так? Не могу его обвинить в таком желании, но лично я еще не был готов умирать.

Я задрожал от волны накатившей на меня паники и качнулся к перилам. Внезапно я ощутил такую слабость, что испугался, как бы ненароком не упасть. Крепко вцепился в перекладину и, обретя равновесие, оттолкнулся от нее. Неверным шагом я покинул балкон еще до того, как стало достаточно светло, чтобы различить, лежит ли далеко внизу тело.

Вернувшись в освещенный коридор, я прислонился к стене, тяжело дыша и подавляя подступающую тошноту. Наконец ко мне вернулись желание и воля продолжить поиски. У меня больше не оставалось надежды найти Пепа, или обнаружить его тело, или вообще хоть что‑нибудь раскопать, и я слепо бродил по бесконечным лабиринтам коридоров, которые каждый раз зажигались, приветствуя меня, и снова гасли позади.

Внезапно освещение вокруг стало красным и таким тусклым, что я почти ничего не видел. Знаки здесь были бледнее и гораздо загадочнее.