— Нам нужно действовать крайне осторожно… — начал дядя Бен. Но вдруг умолк на полуслове, и я увидел, как выражение его лица изменилось.

Когда он провел нас с Сари через комнату, я понял, на что он смотрит. У дальней стены, скрытый в тени, стоял огромный каменный саркофаг.

— Ух ты! — прошептал я, когда мы приблизились к нему.

Длинная трещина пересекала тяжелую крышку, сделанную из гладкого серого камня, ровно посередине.

— Царевича похоронили в нем? — спросила Сари.

Дядя Бен не сразу смог ей ответить. Он замер между нами, а глаза его были прикованы к древнему саркофагу.

— Скоро увидим, — ответил он наконец.

Когда они с четырьмя рабочими взялись за тяжелую крышку, Нила опустила фотоаппарат и вышла вперед, чтобы лучше видеть. Ее зеленые глаза пристально следили за тем, как сдвигается крышка.

Внутри находился гроб в форме человеческого тела. Он был не слишком длинный. И оказался намного уже, чем я ожидал.

Рабочие неторопливо поддели и сняли крышку. Я охнул и схватил дядю за руку, когда перед нашими глазами предстала мумия.

Она казалась такой маленькой и хрупкой!

— Царевич Хор-Ра, — благоговейно прошептал дядя Бен, заглядывая в каменный гроб.

Царевич возлежал на спине, скрестив на груди тонкие руки. Черная смола проступала через его бинты. На голове они разорвались, обнажив залитый смолою череп.

Когда я склонился над саркофагом, чувствуя, что сердце едва ли не застревает в горле, казалось, будто покрытые смолою глаза беспомощно глядят на меня.

«Здесь лежит настоящий человек, — думал я, чувствуя, как по спине бежит холодок. — Ростом совсем как я. И он умер. И покрыли его горячей смолой и пеленами. И лежал он вот так, в гробу, четыре тысячи лет».

Настоящий человек. Царевич.

Я смотрел на испещренный пятнами, растрескавшийся слой смолы, покрывавшей его лицо. На бинты, истрепанные и пожелтевшие. На неподвижное тело, такое маленькое и хрупкое.

«А ведь он когда-то жил, — думал я. — Мог ли он представить, что однажды, по прошествии многих веков, придут люди, откроют его гроб и будут смотреть на него, любоваться его мумифицированным телом?»

Я отступил на шаг, чтобы перевести дух. Это было уж слишком.

Я видел, что у Нилы, как и у дяди, глаза блестели от слез. Она положила руки на край саркофага и склонилась над телом царевича, не сводя глаз с его почерневшего лица.

— Должно быть, это самые хорошо сохранившиеся останки из всех, что когда-либо были найдены, — тихо проговорил дядя Бен. — Разумеется, нам предстоит провести еще множество тестов, дабы точно установить личность этого юноши. Но, судя по тому, что мы обнаружили в этой камере, можно с уверенностью сказать…

Его голос прервался, когда до нас донеслись звуки из предыдущей комнаты. Шаги. Голоса.

Я повернулся к двери как раз в тот момент, когда в погребальную камеру ворвались четверо полицейских в темной униформе.

— Так. Всем отойти на шаг, — скомандовал один из них, положив руку на кобуру пистолета, висевшую у него на боку.

15

Комнату огласили испуганные возгласы. Дядя Бен повернулся, и от изумления глаза у него полезли на лоб.

— Что происходит? — закричал он.

Четверо каирских полицейских с каменными, угрюмыми физиономиями быстро вышли на середину комнаты.

— Осторожнее! — предупредил дядя Бен, встав перед саркофагом мумии, словно хотел ее защитить. — Ничего не трогайте. Здесь все ужасно хрупкое.