Джаз мог бы задать вопросы и по поводу этого заявления, но в этот момент слева от прохода в черной каменной стене открылась огромная, совершенно круглая дыра.

Из этого туннеля, который под небольшим углом опускался вниз, исходил свет, и Джазу не нужно было объяснять, что это было продолжение той шахты, которую он видел на верхнем уровне. Шахты, которая однажды – и только однажды – выбросила в пространство огромный заряд энергии.

Дорожка, повернувшая влево к жерлу шахты, вновь превратилась в лестницу. Яркий белый свет слепил глаза после полумрака, царившего на двух уровнях, через которые они прошли. Впереди и ниже, в дальнем конце шахты, виднелся белый, ослепительно сияющий диск, у нижнего края которого чернела платформа. Джаз, прищурив глаза, разглядел молодого русского солдата в форме, прислонившегося к изгибающейся стене. Тот мгновенно выпрямился, встал по стойке “смирно” и отдал честь автоматом Калашникова.

– Вольно, – сказал майор. – Нам нужны очки. Солдат прислонил автомат к стене и сунул руку в сумку, висевшую у него на плече. Из нее он достал три пары темных пластиковых очков в картонной оправе, похожих на те, в которых Джаз когда‑то смотрел стереофильм.

– Из‑за этого света, – пояснил Чингиз, хотя в объяснениях не было нужды. – Он может ослеплять, пока к нему не привыкнешь.

Майор первым надел очки. Джаз сделал то же самое и последовал за Чингизом вниз по лестнице, встроенной в гладкую, как стекло, цилиндрическую шахту. Сзади раздался лязгающий звук – это упал на камни автомат, который хотел поднять солдат, – а затем злобный угрожающий голос Карла Вотского, прошипевшего: “Идиот! Чурка! Ты что, захотел месяц нарядов?"

– Никак нет! – дрожащим голосом ответил солдат. – Виноват. Он соскользнул.

– Ты еще как виноват! – продолжал злобиться Вотский. – И не только из‑за автомата. Тебя какого черта сюда поставили? Проверять, есть ли пропуска с допуском, вот зачем! Ты знаешь человека впереди, а меня, а этого третьего человека?

– Да, так точно! – промямлил молодой солдат. – Человек впереди – это майор Хув, а вы тоже офицер КГБ. А этот третий человек... он... ваш друг!

– Ублюдок! – прошипел Вотский. – Он мне не друг. И тебе тоже. И никому в этом проклятом месте он не друг!

– Виноват, я...

– А ну‑ка, вытяни автомат перед собой, – скомандовал Вотский. – На вытянутую руку, палец в скобу спускового крючка, палец на подствольник. Какого черта?.. Я сказал – на вытянутую руку! Вот так и держи его и считай до двухсот, только медленно! А потом будешь стоять по стойке “смирно”. И если я когда‑нибудь замечу, что ты опять прислоняешься к стенке, я скормлю тебя этой белой чертовщине там внизу, ты понял?

– Так точно!

Следуя за майором к белому сиянию в конце шахты, Джаз кисло пробормотал:

– Наш Карл любит дисциплину. Майор оглянулся и покачал головой.

– Не очень. С дисциплиной у него не все в порядке. А вот садизма – сколько угодно. Ужасно не хочется признавать это, но есть в этой его черте и положительные моменты...

В конце туннеля находилась огороженная перилами площадка, где лестница вновь превращалась в дорожку и сворачивала налево. Майор остановился там вместе с Джазом. Дожидаясь Вотского, они смотрели на фантастическую сцену внизу.

В принципе это можно было назвать пещерой, но никто не перепутал бы это место с обычной пещерой. Порода была выбрана в виде сферы, так что образовала в основании горы нечто вроде гигантского пузыря, но пузыря по меньшей мере ста двадцати футов в диаметре.