|
При виде лица Андре-Луи жалость едва не задушила барона. - Вы говорите, что видели... вы видели... - Андре-Луи не смог повторить слова маркиза. Голос, только что такой холодный и жесткий, внезапно сорвался. - О, мой Бог! Это правда Ля Гиш? Правда? Неожиданный переход от гнева к горю, от угроз к мольбе поразил маркиза. Он отбросил свое негодование и ответил серьезно и торжественно: - Бог мне свидетель, это истинная правда. Разве стал бы я порочить честь женщины? Несколько мгновений Андре-Луи смотрел на него пустыми глазами, потом закрыл бесцветное лицо трясущимися руками, колени его подогнулись, и он снов упал на стул. В памяти всплыла сцена, подтверждающая этот ужасный рассказ. Андре-Луи снова очутился в Кобленце, в гостиной "Трех Корон". Перед ним стояла госпожа де Бальби и предостерегала от опасности, которую таит в себе интерес его высочества к Алине, и о намерении ее высочества взять Алину с собой в Турин. Андре вспомнил, как пылко, чуть ли не гневно осуждала его Алина, когда он подверг сомнению уважение, которое высказывал девушке Мосье. И он, жалкий глупец, так и не сделал вывода, со всей очевидностью вытекающего из этой пылкости! Он вспомнил сцену в комнате принца в Гамме, когда Мосье набросился на брата, чтобы устранить все препятствия для отъезда Андре-Луи в Париж. Теперь, в свете ужасного открытия, совершенного Я Гишем, поведение его высочества было совершенно понятным. Теперь ясно, почему Алина ни разу не написала ему за все эти месяцы, почему не вняла последней настойчивой просьбе прислать ему хотя бы две строки, написанные ее рукой. Андре-Луи закрыл лицо руками и зарыдал: - Этот слизняк! Этот мерзкий жирный слизняк осквернил мою белую чистую лилию! Ля Гиш отпрянул. Его лицо исказилось от ужаса. Он бросил вопросительный взгляд на де Баца, словно желая получить ненужное уже подтверждение. - Они были помолвлены, Ля Гиш. Маркиза охватило мучительное раскаяние.. - Андре! Мой бедный Андре! Я не знал. Простите меня. Я не знал. Андре-Луи молча махнул рукой, закрывая тему. Н маркиз все никак не мог прийти в себя. Его ястребиное лицо потемнело от гнева и боли. - Что за принцу мы служим! Вот за кого мы гибнем! Какая последовательность в поступках! Он не мог присоединиться к тем, кто сражался за него в Тулоне, потому что преследовал женщину, принадлежащую человеку, который сражался за него в Париже. Вот она, благодарность принца! Знай я все это в Гамме, я, определенно пристрелил бы жирного мерзавца. Ля Гиш воздел руки к потолку, словно призывал в свидетели небо за ним, потом с поникшими плечами повернулся к камину и мрачно уставился на огонь. Де Бац пересек комнату и ласково обнял Андре-Луи за плечи. Но слова не шли барону на ум. Его горе было глубоким и искренним, но к нему примешивалась досада. |
