|
Было ясно, что его высочество понял, о чем идет речь. Но он по-прежнему чувствовал себя неуютно. Он посмотрел на д'Антрага, словно надеялся получить у него подсказку. Д'Антраг важно выпятил губу. - Вы же знаете, монсеньор, у нас уже были сложности. И, потом, вы взяли определенные обязательства... - Но они действительны только за границей, - осмелился вставить господин де Бац. - Не во Франции. Регент поразмыслил, потом кивнул. - Вы даете мне слово, господин барон, что будете использовать эти ассигнации только во Франции? - Охотно, монсеньор. У меня осталось довольно золота, чтобы добраться до Рейна. - Что ж, замечательно. Делайте, как сочтете нужным. Но вы осознаете, насколько это опасно? - Это самая несущественная опасность из всех, с которыми нам предстоит столкнуться. Кроме того, у моего художника очень легкая рука, монсеньор. На этом Мосье закончил аудиенцию. Он произнес на прощание несколько напутственных слов и милостиво протянул двум смельчакам руку для поцелуя. Когда они вышли на солнышко и тяжело зашагали по чавкающей жиже и рыхлому подтаявшему снегу, гасконец, наконец-то дал выход своему раздражению. Он разразился целым потоком богохульств. - Эх, если бы я не ценил игру превыше всяких ставок, послал бы без церемоний к дьяволу его высочество вместе с этим проклятым сводником д'Антрагом. Боже милосердный! На коленях умолять о чести рискнуть своей шеей ради этих ничтожеств! Его ярость вызвала у Андре-Луи улыбку. - Вы не понимаете, какая это честь - погибнуть за их дело. Будьте к ним снисходительны. Они всего-навсего играют свои роли. А Судьба предназначила им слишком великие роли для их немощных мозгов, К счастью для нас, Мосье под конец сменил гнев на милость. - Да, и это самое удивительное событие за сегодняшнее утро. До сих пор я считал его самым непримиримым и самодовольным в парочке августейших братцев. Андре-Луи отмахнулся от этой загадки. - А, ладно! Я доволен, что он не подтвердил отказ господина д'Артуа. У меня свои интересы в этом деле. Ведь я - Скарамуш, помните? Скарамуш, а не странствующий рыцарь. Но, когда господин де Керкадью и Алина услышали, какое отчаянное предприятие ему поручено, они сочли Андре-Луи именно странствующим рыцарем. Алина могла думать только об опасности, угрожающей ее возлюбленному, и вечером, после ужина, когда они ненадолго остались вдвоем, она дала выход своему страху. Андре-Луи согрело это новое доказательство ее любви, хотя он и расстроился при виде ее горя. Он принялся успокаивать девушку, объяснять, что осмотрительному человеку в Париже нечего опасаться. При этом он вольно цитировал де Бац, который не раз однозначно высказывался на данную тему. |
