— Нет, я собираюсь искупать мистера Уильяма.

Она проигнорировала осуждающие взгляды и перешептывания «купание в ванной убьет его». Фэйт продолжила указывать, куда устанавливать мебель. Очевидно, этим людям казалось по меньшей мере странным перемещать больного человека из обустроенного дома в старую ветхую оранжерею. Но ей хотелось, чтобы Уильям был на свежем воздухе и под солнечным светом.

Она так торопила рабочих, что когда пришел огромный мужчина, неся на руках немощного Уильяма, все было готово.

— Теперь можете уйти, — сказала Фэйт помощникам. Когда они замешкались, она добавила как бы про себя. — Наверное, Эми уже приготовила ужин. — То ли упоминание об Эми, то ли слова про ужин подействовали, и все поспешили прочь.

Посмотрев им вслед, Фэйт отошла в сторонку, чтобы здоровяк смог войти. Он держал больного без усилия, словно тот весил не больше салфетки.

— Уильям, — мягко позвала Фэйт. Его глаза были закрыты, грудь едва заметно вздымалась под простыней.

Он чуть приподнял веки.

— Вот и мой ангел, — пролепетал он, с явным усилием выговаривая слова.

— Я хочу, чтобы вы выслушали меня. Вы слишком грязный, чтобы лечь в свежую постель. Поэтому я собираюсь сначала положить вас в ванну с теплой водой и искупать. Как вы, сможете перенести это?

Уильям открыл глаза и посмотрел на мужчину, держащего его.

— Женщина будет купать меня, — сказал он. — Неужели такое удовольствие возможно?

— По мне, так вам это не впервой, — парировал мужчина, и Фэйт уверилась, что оба хорошо друг друга знают.

— Поможете мне его раздеть? — попросила она богатыря.

— Он делал это очень часто, — прошептал Уильям. — Томас мой компаньон с самого моего рождения.

— Давайте же, — поторопила Фэйт, направляясь к наполненной ванне. — Пока вода не остыла. — Она погрузила руку для проверки температуры, затем размяла мальву и бросила в воду.

Она наблюдала, как Томас развернул простыню и открыл тощее тело в ночной рубашке. Фэйт заметила болячки и на ногах.

Наступил момент смущения, когда Томас снял с хозяина длинную сорочку и совершенно обнажил Уильяма, но оно прошло, едва Фэйт разглядела состояние больного под дневным светом.

Когда изъязвленная кожа соприкоснулась с водой, Уильям застонал от боли, но он сжал губы, чтобы сдержать крики. И без того высокая оценка этого мужчины взлетела до небес.

Потребовалось несколько минут, прежде чем вода перестала раздражать раны и стала успокаивать зуд. Фэйт хотела бы приказать Томасу, чтобы он оставил их, но не стала этого делать. Не зная всей предыстории, она угадала, что здоровяк любил господина, но был отослан доктором. Теперь, когда они снова вместе, Томас не упустит его больше из виду.

Раскладывая оставшиеся вещи, Фэйт пыталась перебороть отвращение от вида тела Уильяма. Но, разглядывая сквозь прозрачную воду весь объем повреждений, вновь ощутила рвотные позывы. Она могла различить, как его сердце бьется под ребрами, могла даже посчитать пульс.

— Боюсь, что у меня не слишком атлетическая фигура, — пошутил Уильям, оценивая ее реакцию.

— Расскажите мне, как началась болезнь, — попросила Фэйт. Она взяла в руки завернутое в бумагу мыло, присланное Эми, и вдохнула аромат.

— Это от Бет? — спросил он.

— Да, чудесно пахнет, — она приблизила сверток к его носу, и он закрыл глаза, втягивая благоухание.

— Кроме женщин нашей семьи никто не знает, как такое делается, — сказал он. — У Бет хранится древняя книга рецептов. Мать Тристана никогда не варила мыло, поскольку ненавидела мою мать.