Больше никто из наших не вышел. Скорее всего, Гаечка и Чабанов воспользовались другим выходом и ждали нас со стороны городской администрации, там, где оптовый стихийный рынок, и стояла наша поставщица Мариам на своем «москвиче».

На милиционере повисла плачущая армянка, которая что-то неразборчиво забормотала на плохом русском. Сосчитав до ста, я покинул пост, увидел наших: Наташку, Минаева и Памфилова. Гаечки с ними не было.

— Кто-нибудь знает, где Саша? — спросил я.

Все замотали головами.

— Испугалась и домой уехала? — предположила Наташка. — А Чабанов цел?

Прямо к центральному входу подъехала труповозка, с рынка вынесли два тела. Еще троих — из пассажа.

— Пять жмуров, охренеть, — пробормотал Памфилов, ему, видимо, все уже рассказали.

— Ждем Сашу? — скорее велел, чем спросил Минаев. — Вдруг с ней что-то случилось? Я сгоняю гляну…

— Стой! — схватил его за руку я, хотя самому хотелось сделать хоть что-нибудь. — Если останемся на месте, вероятность, что она нас найдет, выше.

Гаечка появилась не из центрального входа, а, пошатываясь и обхватив себя руками, шла со стороны автомобильного въезда. Заметила нас, поправила переброшенный через плечо рюкзак и побежала. Поравнялась с нами и оцепенела.

— Ты как вышла? — спросила Натка. — Через второй вход?

Саша мотнула головой.

— Н-нет, еще один в-выход. Рыбный магазин. Вещи. Там! — Она махнула в сторону автовокзала, на запад. — Д-думала, проскользну. — Саша протяжно всхлипнула, зажмурилась. — Они убили мужчину! Забили насмерть. Он… он… денег не хотел давать. А я лежала на полу. Его били прямо возле меня…

Не сдержавшись, Саша повисла у меня на шее и разревелась, ее трясло. Мы с Наташкой переглянулись.

— Все позади, тише, — прошептал я, проводя ладонью по ее спине и ощущая дрожь разгоряченного девичьего тела, от которого исходил душный взрослый запах духов, очевидно, маминых.

Димон Минаев поставил рюкзак к ногам, вытащил термос и предложил Саше, которая его не слышала.

— У меня чай есть, будешь?

— Наливай, — скомандовал я.

Гаечку трясло еще с минуту, а потом ее объятия ослабли, и она отстранилась. Минаев протянул ей налитый в крышку термоса чай.

— Идем искать Чабанова, — сказал Димон.

Огибая рынок, мы направились к месту стихийной торговли, где я встречался с сиротами на бетонных плитах.

Димон Чабанов был там, сидел на плитах, болтая ногами, поглядывал по сторонам. Вскочил, увидев нас, помахал рукой.

— А Кабанчик где? — спросил я.

— Он не вышел сегодня, — ответил Памфилов. — Повезло. Да и мне повезло, ничего, — он передернул плечами, — жуткого не видел.

Саша обхватила себя руками и уселась на плиты возле Чабанова.

Мы принялись делиться впечатлениями. Наташка взахлеб рассказывала про труп в пассаже, на который я запретил смотреть, особенно ее впечатлили мародеры. Минаев, который видел налетчиков, пытался вспомнить их особые приметы, но не мог. Чабанов сказал, что со стороны ворот было двое бандитов, вооруженных пистолетами. Еще двоих амбалов видела Гаечка.

Итого в операции участвовало минимум семь человек, если не считать водителя «копейки».

— Давайте что-нить сожрем? — предложил длинный и тонкий Ден.

Гаечка скривилась и потерла горло.

— Как ты можешь жрать? Я только глаза закрываю — и вижу, как тот парень дергается в агонии, а лицо у него, как котлета.

— Мне всегда легче, когда что-нибудь съедаю, — поделился Ден.

— Или тебе редко бывает сложнее, или у тебя глисты, — съязвила Наташка, дрожащими пальчиками отсчитала деньги, которые наторговала в период, пока меня не было.