Брови Месропа поднимались все выше и выше,  но  он  не  вмешивался  в

разор дорожных запасов. Напоследок Виктор оглядел два  хороших  охотничьих

ножа, с сожалением вздохнул и тоже отдал дежурному.  По  тому,  как  алчно

блеснули его глаза, Виктор понял, что до штаба ножи  не  дойдут.  Расписки

брать, однако, не стал.

     На улице Месроп долго сопел, покашливал и лишь после  того,  как  они

прошли за вокзал и зашагали по шпалам, негромко спросил, не собирается  ли

Виктор идти в Москву пешком?

     Виктор так же тихо ответил, что каждый должен делать свое дело. А  то

он знает больших любителей учить гонцов ходкам.

     Минуты две или три Месроп молчал, потом засмеялся, и Виктор шикнул на

него - не хватало именно сейчас привлекать к себе внимание.

     Когда они вышли из Саратова и начались  переходы  между  пригородными

станциями, Виктор объяснил, почему нельзя брать с собой оружие,  -  первый

же патруль задержит для выяснения и выяснять будет не день и не два, будут

держать в изоляторе, пока о них не вспомнят, а на  аусвайсы  за  пределами

города всем плевать - свои законы, свои проходные документы. Еду  брать  с

собой не надо, лишняя тяжесть, а им придется вскоре быстро-быстро  бежать,

если хотят к вечеру добраться до Москвы.

     - Ты что, - не выдержал  Месроп  и  повысил  голос,  -  так  бегом  и

собираешься чесать всю дорогу?

     Виктор разглядел в сереющем утреннем воздухе его лицо,  хмыкнул  раз,

хмыкнул два, и уселся на рельс. Месроп сел рядом и,  закряхтев,  осторожно

вытянул ноги.

     - Как, по-твоему, доставляют грузы в Саратов? - спросил Виктор.

     Пожатие плеч в ответ.

     - Подумай. Что будет  с  грузовыми  поездами,  если  их  разгрузят  в

городе? Какая давка начнется, и сколько людей стопчут?

     Месроп хлопнул себя по лбу и уважительно поднял большой палец.  Любой

гонец, даже самый лопоухий,  знал,  что  грузовые  составы  разгружают  на

ближайших полустанках, и хотя после страшных колбасных бунтов прошло много

лет, а продовольствием фермеры завалили все города, предосторожность  была

нелишней. Транзитные грузы иногда  подвергались  налетам  лупил,  для  них

самой густой радостью было свалить награбленные видаки, фризеры, экраны  и

прочую технику в большую кучу, поджечь и плясать вокруг костра свои  дикие

страшные пляски.

     К перегрузочной вышли засветло.  Гудели  краны,  с  тяжелым  шелестом

ходили над станцией большегрузные платформы, сдержанно  рычали  трайлерные

многосекционные сцепки, посвистывали толкачи...

     Станцию  они  обошли  степью,  по  большой  дуге.  На  возвышенностях

пригибались, а ближе к путям Виктор заставил Месропа лечь, и они проползли

оставшуюся сотню метров.

     Приложив ухо к рельсу, Виктор замер, удовлетворенно кивнул Месропу  и

отполз назад.

     - Как только я встану, - сказал он, -  сразу  за  мной.  Цепляйся  за

скобы и лезь вверх. Прижмись к кромке и не дергайся.

     - А если он не в Москву?

     - Там видно будет!

     Рельсы загудели.