эту программу составил?

— Ага, — подтвердил Витька. И с людоедской радостью добавил: — А

вчера у тебя на «Алдане» проверял. Могучая машина.

— И что вышло?

— Что число дублей будет бесконечным, а сила торможения ими Колеса ‑

бесконечно большой. Вот Так и вышло. Остановили они Колесо Фортуны.

Вскоре мне стала ясна вся картина происходящего. Витьке, для его

грандиозной идеи превращения всей воды на Земле в живую, не хватало

самой малости — устойчивости процесса. Придуманная им цепная реакция

перехода обычной воды в живую останавливалась от шума проезжающей

машины, чиха Кащея или выпадания града в соседней области. И тут‑то

Витьку осенило. Если остановить Колесо Фортуны в тот момент, когда

процесс перехода воды идет хорошо, то удача останется на его стороне!

Вся вода в мире станет живой, для исцеления ран надо будет лишь

облиться из ведра или залезть под душ, чтобы вылечить ангину ‑

прополоскать рот. Врачи станут ненужными, войны потеряют смысл И

Витька придумал гениальную идею с бесконечным количеством дублей, что

будут с бесконечной силой тормозить Колесо.

План его удался лишь частично. За те секунды, пока Колесо Фортуны

останавливалось, лаборантка в отделе Универсальных Превращений уронила

умклайдет на диван, инвентарный номер 1123. Результаты были

катастрофические. Вода стала превращаться не в живую, и даже не в

мертвую, а в дистиллированную. Ничего страшного в этом не было, во

всяком случае, пока процесс не дошел до морей и океанов. Но шел он

теперь безостановочно, ибо Колесо Фортуны стояло. В этот самый миг

жизнь людей радикально изменилась. У меня, так же как у Корнеева и еще

примерно половины человечества, началась нескончаемая полоса

невезения. У Эдика Амперяна и прочих счастливчиков началась

бесконечная полоса удач. Бесконечная!

Я даже зажмурился от осознания этого факта. Я представил, как Амперян

поит меня своим гореутолителем и он действует, я становлюсь

счастливым, хоть мне и не везет. У меня ломается «Алдан» — а я

доволен. У Витьки не получается простейшего превращения — он тоже

счастлив. Потому что Эдик изобрел Да что я привязался к Эдику!

Человечество отныне разделилось на две категории — везунчиков и

неудачников. Представив, как меня сочувственно хлопают по плечу

«везунчики», я не выдержал и заорал:

— Корнеев, запускай Колесо обратно! Немедленно!

— Не могу, — хмуро сказал Корнеев. — Что я, дурак, что ли? Сам знаю,

надо запускать, пока магистры не узнали. Позора не оберешься

Последнюю фразу он произнес с мечтательным выражением, словно смакуя

предстоящий позор.

— Почему не можешь? — я поправил очки и растерянно оглядел

бесконечный ряд дублей. — Прикажи им, пусть толкают Колесо, со своей

бесконечной силой черт бы ее побрал!

Одно из стоящих вблизи изваяний слегка шевельнулось. Витька вперил в

него грозный взгляд, и черт окаменел вторично.

— Глаз нет, да? Совсем слепой? — с акцентом Амперяна, но собственной

грубостью поинтересовался Корнеев. — Лопнул обод у колеса, видишь?

Я подошел к Колесу и убедился, что двухметровой ширины лента

действительно разделена тонкой щелью. Концы разрыва подрагивали,

словно кончики стальной пружины.

— А зарастить нельзя? — шепотом поинтересовался я. — Ты же это

умеешь. Помнишь, червонец мне склеил?

Витька грустно кивнул.