Витька грустно кивнул. И докончил свой печальный рассказ.

Оказывается, когда Колесо Фортуны остановилось, оно тут же лопнуло.

Концы обода стали дергаться, носиться по залу, разбрасывая дублей и

перекручиваясь во все стороны. Когда, наконец, ошалевшие от

неожиданности дубли и перепуганный, а от этого грубый более, чем

обычно, Корнеев поймали их, установить, где левая, а где правая

сторона, где верх, а где низ ленты уже не представлялось возможным.

Корнеев кое‑как совместил концы порванного обода, но уверенности в

своей правоте не имел.

— Что если я его лентой Мебиуса соединил? — хмуро сказал он. — Что

будет?

Я пожал плечами. Корнеев, слегка подпрыгивая на ободе, и светясь все

более энергично, стал рассуждать:

— Может так получиться, что любая наша удача превратится в неудачу. И

наоборот. Или же, удачи и неудачи сольются воедино

Увлекшись, он перегнулся назад, и, кувыркнувшись через обод Колеса,

полетел вниз.

— Знаешь, Витька, — садясь для безопасности на пол, сказал я, — лучше

уж соединение удач и неудач, чем сплошная невезуха.

— Невезуха, — потирая затылок, горько сказал Корнеев. — Надо это

прекращать

— Я‑то зачем тебе понадобился? Рассчитать, правильно ли соединен

обод? Это я и без «Алдана» скажу. Пятьдесят на пятьдесят.

— Понимаю, — неожиданно мягко признался Корнеев. — Но не могу же я

сейчас сам решать, правильно ли Колесо соединено! Я же теперь

невезучий, обязательно ошибусь!

— А я везучий? Мой совет тебе не поможет!

— Понял уже

Мы немного помолчали, разглядывая неподвижное Колесо Фортуны.

Господи, ну и дела! Что сейчас с людьми происходит! Есть, конечно, и

счастливчики

— Витька! — прозревая завопил я. — Нужно спросить у человека,

которому везет! Он не ошибется!

— А кому везет? — тупо спросил Корнеев. Временами он был самим собой.

— Амперяну. Точно знаю, он универсальный гореутолитель сублимировал.

— Сейчас спросим, — оживившись сказал Корнеев, доставая из воздуха

телефонную трубку. Послышались долгие гудки.

— Амперян сейчас дома, я его спать отправил, — торопливо подсказал я.

Витька отмахнулся — неважно.

Трубку наконец‑то взяли.

— Эдик! — громовым голосом заорал Корнеев. — Извини, что разбудил,

это Сашка, дубина, настоял. Скажи только одно, и можешь вешать трубку:

правильно соединили?

— Нет, — буркнул Амперян чужим со сна голосом, и повесил трубку.

Витька небрежным жестом растворил в воздухе свою и радостно улыбнулся.

— Видишь, Привалов, получилось! Бывают и у тебя озарения!

Он небрежно схватился за один край порванного обода и без всяких

видимых усилий перевернул его на сто восемьдесят градусов. Интересно,

а в ту ли сторону повернул?

— Корнеев — неуверенно начал я. Но Витька не реагировал. Он был

сторонником разделения умственного и физического труда, так что в

процессе работы думал мало, а на внешние раздражители не реагировал.

Двумя уверенными пассами, без всяких дилетантских заклинаний, даже не

заглядывая в «Карманный астрологический ежегодник АН», Корнеев

восстановил целостность Колеса Фортуны. Потом окинул взглядом

бесконечную, а точнее — двусторонне бесконечную череду дублей, и

громко скомандовал:

— Нава‑лись!

Как ни странно, дубли такую странную команду поняли.