... и так добрался до университета на Большой Владимирской, затем до сада университетской - своей! - обсерватории.

    И вот перед глазами Евдокима Афанасьевича - точнее, перед правым глазом, приникшим к видоискателю Ловушки, - его павильон. Пусть из-за спектрального смещения в НПВ-оболочке не серый, а сизый, и кирпичи ступенек не красные, а сине-зеленые, с радужной окантовкой... но все равно е г о павильон, в котором Евдоким Афанасьич провел лучшие ночи своей жизни. Особенно те, в кои наблюдал Дрейф Фантома М31, ныне Туманности Кассиопеи.

    "И вот он там, мой прибор, я здесь. И они меня... Так какого черта!.. Это не будет кражей. Это МОЙ телескоп, МОЕЕ не бывает: на нем я открыл небывалое явление, такое никто и представить не мог. И не поверили. А мне его не хватает. Работать на "максутике", который из приборов наблюдения Космоса так легко превратить в Ловушку... не то. Да еще ширпотреб, "школьные". Мне, классному астрофизику, работать на "школьных"! А тот МОЙ - рефрактор, Ловушку из него не сделают. А?.."

    На сей раз не было дрожи отвращения в спине.

    Это был далеко не первый опыт НПВ-перемещения через облако, изломленным отражением от него пространственным лучом-языком с высоким К. Но важна была ювелирность. Одно дело наблюдать, созерцать, искать, выпростав в атмосферу незримый ствол подзорной НПВ-трубы (коя только и давала себя знать негромким, похожим на далекий гром, рокотанием при выпрастывании да искажением вида того, что за ней) - затем просто схватить НПВ-жалом и унести, не заботясь о цельности и сохранности изъятого (потом разберутся на площадке возле ущелья). И совсем иное НПВ-взять на дистанции в десятки километров точнейший астрономический прибор и в нем ничего не повредить; иначе не было смысла и брать. Климов провел в коттедже у ручья несколько часов за расчетами.

    За эти часы после ясного утра, как часто бывает, небо покрылось белыми подушками облаков - высоких, кучевых, очень удобных благодаря хорошему отрицательному заряду своих днищ. Выбрав подходящее по направлениюо и дистанции облако, Дуся развернул к нему свой ЛОМ 1200, подрегулировал - снова заглянул в сад своей обсерватории. В нем было пусто. Павильоны освещало солнце.

    4.

    Но отвлечемся. В детективах так положено.

    ... Здесь нелишне отметить, что главное, с чем возились и что тщательно отработали в Ловушках, это была автоматика мгновенного выброса НПВ-жала. И столь же мгновенного втягивания. Внешняя оболочка - для наблюдений - имела К2-3 и выпрастывалась почти бесшумно, с легким рокотанием. Но внутренний концентрат НПВ, распространяясь, давал эффект перекачки воздуха силы взрыва (их и слышали в ночь после Шаротряса как явления "последействия"). Единственным выходом было выбрасывать НПВ-язык со сверхзвуковой скоростью; и настолько с в е р х, чтоб воздух окрест шевельнуться не успел и не зазвучал. Так получалось идеально быстро и идеально тихо. "Будто молонья сверкнула..." как выразился тот рассказчик. Молния сверкнула, а грома нет. И предметов нет.

    Так лягушка завтракает. Сидит на кочке, высматривает выпученными глазками жучков и мошек вблизи. Высмотрела - мгновенный выброс длинного тонкого языка с липким кончиком: ам!.. Никто ничего не увидел, не понял - и меньше всех бедная комаха - и снова ничего нет; ни языка, ни мошки. Лягва снова сидит, пучит глазки.

    Автор налегает на техническую сторону НПВ-дел, в частности Ловушек, не только по своему неравнодушию к инженерии, но и вот почему:

    - далее будет довольно строго показано (в докладе Любарского о рентген-источниках, глава 21), что Неоднородное Пространство-Время реально существует в природе и во Вселенной.