– Все, хватит, – объявил он. – Игра сыграна, Каска. Оставайся где стоишь.

Ботаник судорожно дернулся, словно слова офицера не только заставили его остановиться на полдороге к цели, но и вывели из своего рода транса. Обернувшись к командору, он застыл с широко разинутым ртом. Как будто сам факт появления Кейза здесь был чем‑то совершенно невероятным.

– Лео, – в конце концов пробормотал ботаник. И шагнул было навстречу командору. – Но как ты?..

– Стой на месте! – рявкнул Кейз. – И держи руки так, чтобы я их все время видел. – Бросив быстрый взгляд в сторону Лиз, он удовлетворенно кивнул: пристроившись на дне платформы, она уже принялась за свертки. – И никаких резких движений, понял? Оставайся где стоишь и веди себя смирно.

Лиз уже надрезала путы одного из свертков, оказавшихся на поверку большими мешками, и помогала освободиться пленнику.

– Что там? – спросил Кейз.

– Эрик Филдер. – Проверив пульс несчастного, Лиз добавила: – Он жив. – И врач срочно обратилась к содержимому второго мешка. – Лиз Бреслау. Без сознания. Вижу шрамы, сильные шишки на голове… точнее смогу сказать только в медчасти. Ее необходимо вернуть на корабль.

Прошла целая минута, прежде чем командор понял значение названных ему имен, а разобравшись что к чему, он еще более насупился. Выбор жертв, произведенный Яном, свидетельствовал о недюжинной практической сметке. Когда наступит истинная ночь, все остальные колонисты будут находиться в домах, ища относительной безопасности в обществе друг друга. И выдернуть из этого тесного круга одного‑другого землянина было бы для Яна далеко не просто. Не говоря уж о том, чтобы не только выманить наружу, но и оглушить, а оглушив, оттащить тела в сторонку от лагеря. Другое дело Филдер и Бреслау. На ночь они были назначены в караул, что означает, что они вдвоем покинули лагерь и сторожат корабль вместе со всем его содержимым на расстоянии в добрую милю от лагеря. «Они были готовы к нападению со стороны кого‑нибудь из здешних исчадий, – подумал Кейз, – но вовсе не к атаке точно такого же землянина, как они сами». А землянин мог завернуть к ним на огонек, поболтать, а потом, напав со спины, застичь их врасплох.

Губы его сжались, ствол пистолета пополз вверх.

– Что ж, для меня этого доказательства достаточно…

Внезапно в глазах Яна вспыхнули искорки понимания. Понимания… и страха.

– Лео, послушай…

– Вы обвиняетесь в поведении, опасном для блага колонии, – твердым голосом произнес Кейз. – Вердикт гласит: вы виновны. – Что‑то зашевелилось в нем, что‑то холодное и острое. Что‑то, противящееся убийству, даже совершаемому во имя правосудия. Последние слова дались ему с великим трудом. – Вы приговариваетесь к смертной казни.

«Это не убийство, – уговаривал он себя. – Это профилактика. Это очищение. Яну надо умереть, чтобы уцелели остальные. Можно ли назвать это убийством?»

«А назови это искупительной жертвой».

– Послушай, – запротестовал ботаник. – Ты не понимаешь, что делаешь.

– Неужели? – резко возразил Кейз. Кончиком башмака он наступил на окружность, начерченную на земле Яном, стер меловой штрих. – Черт бы тебя побрал! Мы не первобытное племя, которому нужен шаман. Мы цивилизованная колония, первым правилом жизни в которой является единство. И так слишком много опасностей подстерегает нас со всех сторон, чтобы еще приглядывать за собственными людьми!

– А сколько еще смертей ты согласен воспринять как должное? – возмутился ботаник. – И тебе и мне известно, что число смертей нарастает в геометрической прогрессии.