– Вот, присмотрел тут за вашей лошадью, – непринужденно сказал Редрих, подъезжая.

– Благодарю, – в тон ему ответила Элина. – На ней можно ехать?

– Думаю, да. Лучше ехать на хромой лошади, чем идти пешком. Но… – внезапно решился Редрих, – еще лучше дать ей отдохнуть. Мой конь выдержит двоих, и если вы… – говоря это, он смотрел куда‑то в сторону, словно делал жутко неприличное предложение.

– Резонно, – спокойно одобрила Элина, легко вспрыгивая на круп его коня и без всякой задней мысли берясь за бока Редриха. От этого прикосновения сквозь куртку герцог ощутил сладкое томление во всем теле; он даже не сразу понял, что ему задают следующий вопрос.

– Остальные? Нет, я не знаю, что с ними. Кажется, когда налетел шквал, Йолленгел снова свалился с коня. Я старался скакать за вами, но вскоре потерял вас из виду.

– Я в состоянии о себе позаботиться, – дернула плечом Элина, хотя и была весьма довольна встречей с Редрихом, лошадью и своими записками. – Вам не следовало бросать Йолленгела. Неужели бедняга эльф проехал с нами все эти тысячи миль только затем, чтобы погибнуть под грудой песка посреди пустыни?

– Ну почему сразу погибнуть? Там где‑то поблизости должен быть многоопытный Эйрих. Да и потом, вы же не погибли, – он подумал, что все это звучит недостаточно убедительно, и добавил: – Впрочем, я все равно ничего не мог поделать в этой буре. Разве что спрыгнуть с коня, и тогда бы без лошадей остались все трое.

– Надеюсь, что он жив, – непреклонно произнесла Элина. – В противном случае, Редрих, я вам этого не прощу.

«Неужели какой‑то нелюдь вам дороже, чем… « – чуть было не вырвалось у Редриха, но он лишь крепче сжал губы.

Таким образом, молча и дуясь друг на друга, они ехали на север еще около часа. Элину это вполне устраивало – после всех передряг этого дня ей хотелось только выпить воды и завалиться спать. Редрих же, напротив, страдал от того, что снова упускает время, и что лучшую возможность для «серьезного разговора» трудно вообразить; он ругал себя ослом и в то же время вспоминал о своей династической гордости, выжидая, чтобы Элина нарушила молчание первой. Гордость, впрочем, была скорее лишь удачным предлогом; на самом деле молодой человек, не раз бившийся с мечом в руке против нескольких врагов сразу, не побоявшийся бросить вызов всему Тарвилону, сражаясь за приз Роллендальского турнира, в одиночку проделавший опасный путь длиной в несколько тысяч миль – теперь попросту боялся грядущего разговора.

Наконец он понял, что ищет предлог для оттягивания объяснения, обругал себя трусом и постановил сосчитать до пяти и начать. Солнце висело уже совсем низко; они поднимались на очередной песчаный гребень, и их длинные тени тянулись вверх по пологому наветренному склону.

– Элина… – после долгого молчания голос Редриха прозвучал до неузнаваемости хрипло.

– Меня зовут Эрвард, – немедленно отреагировала графиня.

– Зачем этот маскарад здесь и сейчас! – воскликнул он, пытаясь обернуться к ней, насколько это можно было сделать, сидя впереди нее на лошади.

– Затем же, зачем везде и всегда, – невозмутимо ответила Элина.

– Мы ведь с вами одни посреди пустыни! И, знаете, я давно…

– Кажется, уже не одни, – перебила графиня, глядя мимо него.

Редрих поспешно повернулся вперед. Они как раз выехали на вершину. Внизу, на расстоянии менее полумили, в северо‑восточном направлении двигался караван.

Этот караван не походил на те, что уже приходилось видеть Элине. Здесь не было верблюдов, груженых товарами; голову и хвост каравана образовывали две группы всадников на лошадях.