|
– Нет. Нет, нет и нет. – Она отвела руку с букетом подальше. – Люси, я тебе их не дам. В прошлый раз ты за-брала пирог, который я испекла на десерт. – Да, и это была ошибка, которая никогда не повторится, – мрачно согласилась я. – Потому что с тех пор она все время просит меня испечь его еще раз. Да ладно тебе, Эдит, дай я полюбуюсь на них, они правда просто дивные. Я похлопала ресницами. Эдит покорилась судьбе и отдала мне букет. – Маме очень понравится. Спасибо-спасибо, – нахально улыбнулась я. Она подавила улыбку. Когда мы были маленькими, ей тоже стоило большого труда от-казать нам. – Ты заслуживаешь того, что тебя сейчас ожидает, – вот все, что я тебе скажу. После чего она развернулась и пошла на кухню, а ужас, и без того переполнявший ме-ня, грозил теперь выплеснуться через край. Райли двинулся вперед, а я с букетом пошла по широким ступеням следом за ним, де-лая два шага там, где ему хватало одного. Он уже спустился в сад, и мамины улыбки при виде ее драгоценного сыночка засверкали подобно фейерверку. – Люси, милая, какие чудесные цветы, но зачем же, не надо было. – Она взяла букет и принялась осыпать меня благодарностями, точно ей вручили корону Мисс Мира. Я поцеловала бабушку в щеку. Она ответила легким кивком. – Привет, Люси. – Филипп встал, чтобы меня чмокнуть. – Пора нам заканчивать с такими встречами, – тихо сказала я, и он рассмеялся. Я хотела спросить Филиппа, как поживают дети, я знала, что надо об этом спросить, но Филипп из тех, кто слишком далеко заходит в ответе на простой вопрос. У него открывается словесное недержание, и он в мельчайших подробностях рассказывает, что и как делали его отпрыски с тех пор, как мы виделись в прошлый раз. Я люблю своих племянников, правда люблю, но меня не слишком волнует, что они сегодня ели на завтрак. К тому же я более чем уверена, что это были экологически чистые плоды манго и сушеные финики. – Надо поставить их в воду, – сказала мама, по-прежнему восторженно любуясь буке-том, хотя давно пора было остановиться. – Я сама поставлю, – ухватилась я за представившуюся возможность улизнуть. – Я ви-дела отличную вазу в доме, очень подходящую. Райли у нее за спиной саркастически покачал головой. – Спасибо, милая. – Мама была мне так признательна, будто я предложила оплачивать все ее счета до конца жизни. Она смотрела на меня с обожанием. – А ты немного по-другому выглядишь. Сделала что-то с волосами? Я тут же невольно провела рукой по своей рыжевато-каштановой шевелюре. – Легла вчера спать с мокрой головой. Райли засмеялся. – Ого. Что ж, выглядит прелестно. – Ты могла заболеть, – изрекла бабушка. – Но не заболела. – Могла. – Но этого не случилось. Молчание. Я пошла в дом, увязая каблуками в траве, а доковыляв до ступеней, сдалась и сняла туфли. От камней исходило приятное тепло. Эдит куда-то унесла вазу из бара, но я ничуть не огорчилась – чем дольше я буду ее искать, тем лучше. По моим прикидкам, с момента, как я приехала, и до отправки на задание «Ваза» прошло уже двадцать минут. Из двух ужасных часов. – Эдит, – нерешительно позвала я для очистки совести. И пошла из комнаты в комна-ту, все дальше от кухни, где Эдит, понятное дело, и находилась. Во внутренний сад выходят пять больших комнат. Одна – из крыла времен пьяницы писателя, две – из центральной части и еще две – из крыла имени баварских пивоваров. Я прошла их насквозь, миновав несколько широких двойных дверей, очутилась в холле и уви-дела, что массивные двери в кабинете отца, с той стороны холла, открыты. Это бывшая ком-ната Автора Знаменитой Книги, именно там он ее и написал. |
