|
Он прислушался к гулу и попытался снова заснуть. Ничего не вышло. Немного спустя он надел сапоги и вышел на улицу. Ночь была ясная и морозная. Справа, из-за леса, доносились разрывы. Осветительные ракеты висели в воздухе, точно прозрачные медузы, и изливали свет. Где-то за линией фронта прожекторы шарили по небу в поисках самолетов. Гребер остановился и поглядел вверх. Луна еще не взошла, но небо было усыпано звездами. Он не видел звезд, он видел только, что эта ночь благоприятна для бомбежки. - Хорошая погодка для отпускников, - сказал кто-то рядом. Оказалось - Иммерман. Он был в карауле. Хотя полк находился на отдыхе, партизаны просачивались повсюду, и на ночь выставлялись посты. - Что так рано вскочил? - спросил Иммерман. - Еще полчаса до смены. Катись-ка спать. Я разбужу тебя. Когда же и спать, если не в твои годы. Сколько тебе? Двадцать три? - Да. - Ну вот видишь. - Я не хочу спать. - Или в отпуск не терпится, а? - Иммерман испытующе посмотрел на Гребера. - Везет тебе! Подумать только - отпуск! - Еще радо радоваться. В последнюю минуту могут отменить все отпуска. Со-мной уже три раза так было. - Все может случиться. С какого времени тебе положено? - Уже месяцев шесть. И вечно что-нибудь мешало. В последний раз ранение в мякоть: для отправки на родину этого было недостаточно. - Да, незадача, - но тебе хоть полагается. А мне вот нет. Я ведь бывший социал-демократ. Политически неблагонадежен. Имею шанс погибнуть героем - больше ничего. Пушечное мясо и навоз для тысячелетнего рейха. Гребер поглядел по сторонам. Иммерман рассмеялся: - Истинно германский взгляд! Не бойся. Все дрыхнут. Штейнбреннер тоже. - Я о нем и не думал, - сердито возразил Гребер. Он думал именно о нем. - Тем хуже! - Иммерман снова засмеялся. - Значит, это так глубоко в нас въелось, что мы и не замечаем. Смешно, что в наш героический век особенно много развелось доносчиков - как грибов после дождя. Есть над чем задуматься, а? Гребер помолчал. - Если ты во всем так разбираешься, то тем более должен остерегаться Штейнбреннера, - отозвался он наконец. - Плевал я на Штейнбреннера. Вам он может больше напакостить, чем мне. Именно потому, что я неосторожен. Для таких, как я, это лучшая рекомендация: сразу видно честного человека. Слишком услужливое виляние хвостом только повредило бы мне в глазах наших бонз. Это старое правило бывших социал-демократов, чтобы отвести от себя подозрения. Согласен? Гребер подышал на руки. - Холодно, - сказал он. Он не хотел вступать в политические споры. Лучше ни во что не ввязываться. Он хотел одного - получить отпуск, и старался не испортить дела. Иммерман прав: в третьем рейхе люди не доверяют друг другу. Почти ни с кем нельзя чувствовать себя в безопасности. А раз не чувствуешь себя в безопасности, то лучше держать язык за зубами. |
