-  Это, княже… - неуверенно промямлил холоп. - Домой, сиречь, в княжество? Али к отцу с матушкой поперед заглянешь?

    -  Домой - значит домой…

    Князь Сакульский помедлил с ответом. Людмила желала, чтобы он уехал в княжество - издеваться над женой. Чтобы та от мужниных побоев и придирок в монастырь ушла. Однако видеть Полину, убившую их первенца, Звереву совсем не хотелось. Даже для того, чтобы хорошенько выпороть - как велят поступать с женами здешние обычаи.

    -  В Великие Луки поскачем. В Лисьино, к отцу.

    -  Стало быть, подарки отцу с матушкой выбирать пойдешь, Андрей Васильевич?

    -  По дороге куплю.

    -  Дык ведь Илья с Изей все едино в городе - серебро тратят, что после сечи с татар собрали. С дьяком Кошкиным еще попрощаться надобно, вещи увязать. Смеркаться скоро будет, а еще попариться надобно перед отъездом. Не грязным же в дальний путь выходить…

    -  Редкостный ты зануда, Пахом… - Все же разозлиться на дядьку, что воспитывал барчука с самой колыбели, учил держаться в седле и владеть оружием, что всегда был рядом, готовый закрыть собой в сече, а в миру - помочь советом, Зверев не смог. - Ладно, уболтал, в Москве переночуем. Но на рассвете тронемся! Собирайтесь.

    * * *

    -  Доброе утро, Андрей Васильевич, рассольчику капустного не желаешь?

    -  Ой, мамочки… - Зверев попытался сесть, и от резкого движения немедленно со страшной силой заболела голова. Он приоткрыл глаза, осмотрелся. Деревянные струганые полати, сложенная из крупных валунов печь, бочки, котел, веники, острый запах березовых листьев и пива. - Боярин Кошкин где?

    -  На службу ужо с час отъехал, княже. В Земский приказ.

    -  Надо же… Откуда у него силы берутся чуть не каждый божий день пировать, да еще и о деле государевом помнить? А все ты, Пахом, ты виноват. Попрощаться надобно, попрощаться… - передразнил дядьку Андрей. - Обидится, дескать, хозяин. Вот, пожалуйте - «попрощались». Тебя бы на мое место!

    -  Дык, испей рассольчику, княже, - посоветовал холоп. - Я, как дьяк-то отъехал, зараз в погреб побежал, холодненького нацедить.

    -  Давай, - забрал у него Зверев запотевший серебряный кубок. - Чем вчера баню топили?

    -  Я уголька березового приготовил да холодца густого. Коней прикажешь ныне седлать али обождешь маненько, отдохнешь после веселья вчерашнего?

    -  Мы оба здесь свалились или только я?

    -  Оба до дома не дошли, Андрей Васильевич, - кивнул, ухмыляясь, дядька. - Ан в трапезной угощение ужо накрыто было.

    -  Коли оба, тогда не так обидно, - морщась от головной боли, поднялся Андрей. - Седлай. Тут только застрянь - Иван Юрьевич еще раз пять отвальную устроить не поленится. Так на этом месте и поляжем… Обожди. Воды холодной ведро набери.

    Пахом три раза подряд окатил господина ледяной водой, после чего князь Сакульский несколько взбодрился, допил рассол, закусив березовым углем и плотным, как сало, холодцом, натянул приготовленную еще с вечера свежую рубаху, порты и в шлепанцах отправился в дом, в свою светелку. Спустя полчаса он вышел уже опоясанный саблей, в алой, подбитой сиреневым атласом, епанче, в мягких, облегающих ступню, словно носок, сафьяновых сапогах цвета переспелой малины и в тонких коричневых шароварах.

    -  Пахом! Кони оседланы?!

    -  Как велено, княже! - Дядька удерживал под уздцы подаренного татарами вороного Аргамака, поглаживая его по морде.