|
Прямой и узкий. Настолько, что разойтись трудно. И темный, как ночью на морском дне. Доносился лишь скрип обуви мужчины. Он продолжать идти в том же темпе чуть впереди. В мире, куда не доставал свет, Ёсия двигался на этот звук, но вскоре пропал и тот. Неужели мужчина обнаружил хвост? Наверное, остановился, затаил дыхание и прислуши-вается. Сердце Ёсии сжималось во мраке. Но он выровнял дыхание и зашагал вперед. Какая раз-ница, если человек заметит слежку? Так даже лучше: можно открыто с ним заговорить. Однако переулок вскоре закончился. Тупик. Впереди путь перекрыт железной оградой. Хотя если при-глядеться, видна щель, сквозь которую может пролезть человек. Кто-то проделал эту щель в ог-раде. Ёсия прихватил полы пальто, нагнулся и нырнул в нее. Там оказалась просторная поляна. Даже не так – не поляна, а какая-то площадка. Ёсия стоял и в бледном свете луны пытался ос-мотреться. Людей нигде не было. Бейсбольное поле. Он стоял по центру внешней линии. Трава под ногами примята, и лишь выступает словно бы шрамом место бэттера. За «домом» на другой стороне стадиона виднелись черные крылья защитной сети, горка питчера выступала подобно наросту на земле. Вдоль аут-филда натянута железная проволока. И ветер бесцельно гоняет упаковку от картофельных чип-сов. Ёсия сунул руки в карманы и стоял, ожидая, что сейчас произойдет. Но ничего не происхо-дило. Он посмотрел направо, затем налево, в сторону питчера, на землю под ногами и поднял голову к небу. Там отчетливо вырисовывались контуры нескольких облаков. От луны эти силу-эты странно светились. Из травы едва ощутимо несло собачьими экскрементами. Мужчина про-пал. Бесследно. Был бы здесь сейчас Табата, наверняка сказал бы: – Видишь, Ёсия, как Всевышний предстает перед нами в совершенно непредсказуемой форме. Но Табата три года назад умер от рака мочеточника. Последние несколько месяцев страдал так, что на него жалко было смотреть, но при этом ни разу не воззвал к Всевышнему. Не попро-сил, чтобы Тот ослабил его боли. Ёсия считал, что ему оставалось только молиться (пусть это дело конкретное и имеющее предел), так строго Табата следовал заповедям, и как никто другой был близок к Богу. К тому же, – вскользь подумал он, – почему Бог может испытывать людей, а они Его – нет? Ныло в висках, но от бодуна это или от чего еще, понять он не мог. Ёсия нахмурился, вы-тащил руки из карманов и пошел медленными, но широкими шагами к «дому». Еще недавно он, затаив дыхание, преследовал человека, напоминавшего отца. И его голова была занята только этим. Но вот он оказался на бейсбольном стадионе незнакомого городка. Стоило фигуре мужчи-ны исчезнуть, как Ёсия перестал ощущать важность всей вереницы своих прежних действий. Сам смысл уже потерян, и к прежнему возврата нет. Так же, как раньше во «флай-ауте» заклю-чался неразрешенный вопрос жизни и смерти, а потом это стало уже неважно. Чего я этим хотел добиться? – переспрашивал себя на ходу Ёсия. Или я сам стремился проверить связь с тем, что здесь и сейчас находится? Или же надеялся, что меня поместят в но-вый сценарий и доверят более важную роль? Нет, не это. Я гонялся за хвостом мрака, сидящего во мне самом. Я случайно его увидел, погнался, ухватился и, в конце концов, загнал себя в еще более глубокий мрак. Больше я его вряд ли увижу. Душа Ёсии попала теперь в тихое, ясное единое место и время. Ему было уже все равно, кто тот мужчина: его отец, Бог или совершенно чужой человек, где-то потерявший мочку уха. Там уже было одно проявление, один тайный след. Хвала Всевышнему? Он поднялся на горку питчера, встал на полустертую пластину и что было сил расправил плечи. Сцепил пальцы, поднял руки над головой. Затем глубоко вдохнул прохладный воздух ночи и еще раз посмотрел на луну. Такую огромную луну. Почему луна то растет, то наоборот – убывает? Со стороны первой и третьей баз высились небольшие трибуны. Конечно, в феврале посреди ночи там никого нет. |
