Кроме того, Рэй Пфаншмидт хотя и подтвердил слова дедушки о нехватке денег, но уточнил, что все свои денежные проблемы успешно решал при поддержке отца, выступавшего поручителем по банковским займам сына. Это утверждение было проверено и также нашло полное подтверждение — на момент смерти Чарльз Пфаншмидт являлся поручителем Рэя по займам на суммы 200$ и 300$. Кроме того, отец неоднократно поручался за сына ранее и тот всегда успешно гасил все кредиты. Помимо этого Чарльз регулярно ссужал сына деньгами и вообще поощрял его бизнес-начинания. Понятно, что убивать настолько благожелательного партнёра и помощника было попросту глупо.

Эта информация сформировала у детективов довольно скептическое отношение к россказням дедушки.

Однако затем в Квинси появились собаки.

Ранним утром 30 сентября к пепелищу на ферме Пфаншмидтов прибыли пожарные маршалы Генри Скрампфер (H. G. Scrumpfer) и Альберт Богардус-младший (A. H. Bogardus Jr.), доставившие с собой двух собак, обученных идти по следу — русских борзых с кличками «Ник Картер» и «Роджер Уильямс». Мы не знаем, что использовалось в качестве «запахового эталона», который связывал, по мнению правоохранителей, место пожара с поджигателем. Или, если угодно, место пожара с убийцей. Строго говоря, собаки вообще не могли быть использованы для поиска человека. Они могли взять след только лошади. Предполагалось, что русские борзые проследят путь подозрительной одноколки, на которой преступник предположительно покинул ферму.

Автор должен признаться, что не вполне понимает логику организаторов преследования. Дело в том, что по сообщениям газет к месту пожара в течение суток тянулась вереница зевак, приезжавших из Квинси и Пейсона на автомашинах, лошадях и даже приходивших пешком. По различным оценкам число одних только автомашин превысило 2 сотни, а количество различных экипажей было много больше. Впоследствии шериф признавал, что в первые сутки после пожара число зевак, посетивших ферму Пфаншмидтов превысило 1 тыс. человек. Следы экипажа и лошадей, предположительно оставленные при отъезде преступника, были закрыты от влаги и ветра большими щитами и сохранились, вроде бы, хорошо. Но понятно, что «запаховые следы» посторонних людей и их лошадей, находившиеся подле следов, предположительно оставленных убийцей и его повозкой, создавали своего рода «запаховый шум», а потому невозможно избавиться от резонного вопроса: как можно было утверждать, что собаки пойдут по «правильному» следу?

Русские борзые считались лучшими собаками для поисковых операций. По общему мнению кинологов того времени, русская борзая от рождения была способна идентифицировать запах человека, другими словами, её не надо было специально натаскивать для того, чтобы идти по следовой дорожке человека. Это была единственная порода, не требовавшая специальной выработки такого навыка. Автор считает нужным сразу уточнить, что это не его субъективное мнение, а суждение американских кинологов тех лет, закрепленное в судебных документах, поэтому возражать мне не надо, в данном случае я лишь транслирую ту теоретическую базу, на которой основывалось применение собак при преследовании преступника. Но — и это важно! — в данном случае речь шла не столько о поиске запахового следа убийцы, сколько его лошадей. И это рождало определенные сомнения в том, насколько хорошо привезенные к месту пожара собаки-ищейки способны справиться с этой непрофильной для них задачей.