Бармен промямлил что то насчет строгих порядков в этом клубе. Но, взглянув на Рэтника, поспешил выполнить его просьбу и подозвал официанта. Тот быстро вернулся и пригласил Рэтника пройти к мадам Марсии.

...Они поженились через шесть месяцев после того, как познакомились. А еще ровно через месяц, за день до Рождества, Стив уже сидел в тюрьме по ложному обвинению в убийстве.

Марсия стояла посреди комнаты. Тоненькая, с коротко остриженными черными кудряшками. Некоторое время оба молчали.

«Теперь ей уже двадцать восемь, – подумал Рэтник, – годы берут свое». Черты ее лица стали более рэзкими, а взгляд уже не казался таким беззаботно веселым.

– Стив! – рванулась она навстречу мужу. – Почему ты не пришел домой? Ведь я все еще твоя жена, Рэтник! – Марсия сцепила руки так, что он заметил побелевшие костяшки пальцев.

– Это ты так решила, а не я. Я еще из тюрьмы писал, чтобы ты оформила развод. Ты ведь не была верной женой? Давай поговорим о другом. Когда ты в последний раз видела Фрэнка Рэгони?

– Он был здесь с женой около месяца назад. Они отмечали годовщину своей свадьбы.

– Месяц, говоришь? Он ничего не просил мне передать?

– Нет.

– Подумай хорошенько. Это имеет отношение к убийству Джо Вентра.

– Фрэнк постоянно твердил, что не ты убил его. Он говорил, тебя осудили без вины.

Рэтник резко повернулся и шагнул к двери.

– Стив, – рванулась за ним Марсия, – подожди!

– Я ждал пять лет. Ожидание кончилось. Пока!

* * *

Клинкэннон, председатель одного из отделений профсоюзов нью йоркского порта, жил на пятом этаже меблированных комнат. Седая женщина, открывшая Рэтнику дверь, приветливо заулыбалась.

– Проходите. Я сестра Джека.

– Я насчет Фрэнка Рэгони.

– Сейчас я ему скажу, что вы здесь, – радушно отозвалась она, – только, пожалуйста, не долго. Ему сейчас очень скверно.

Рэтнику почудился за этими словами какой то скрытый смысл.

Дверь отворилась. По выражению лица старой дамы Рэтник понял, что не все идет гладко.

– Джек просит извинить его, – она пыталась изобразить улыбку. – Но он себя плохо чувствует и не сможет принять вас. У него сильная головная боль.

– И началась она, как только вы сказали, что я по делу Рэгони?

– Я ничего не знаю.

– Что ж, передайте вашему брату мои соболезнования. Но учтите, что Амато его жалеть не будет.

Комната, которую снимал Рэтник у миссис Кейра, тонула в темноте. Не успел он зажечь свет, как раздался стук в дверь.

– Эй, Рэтник, открой! Это Коннорс из тридцать первого! Мне надо поговорить с тобой!

– Не шикарно здесь, – проворчал полицейский, входя и оглядываясь по сторонам.

Коннорс снял свое хорошо сшитое и, видимо, очень дорогое пальто и аккуратно положил его на край кровати.

– Я не считал тебя любителем животных, – кивнул он в сторону расположившегося в углу комнаты котенка.

– А кем ты меня считал?

Коннорс пожал плечами.

– Что ж, тебя неплохо знают в тридцать первом. Очень несговорчивый, очень упрямый, – в улыбке Коннорса мелькнула тень угрозы. – Мне кажется, сержант Клейберг тебя называл классным фараоном.

– А как поживает Клейберг? – поинтересовался Рэтник, намеренно не замечая иронии.

– А что ему сделается! Чудесно живет!

Коннорс сел, скрестив ноги, стараясь не помять острую складку на брюках.

– Послушай! Найдется в этом доме что нибудь выпить? – улыбнулся он.

– К сожалению, у меня ничего нет.

Рэтника начинала раздражать навязчивость гостя, но он старался этого не показывать.