|
Новому государству не нужны стали святые апостолы, исступленные, одержимые строите-ли, верующие последователи. Новому государству даже не слуги стали нужны, а всего лишь служащие. И тревога государства состояла в том, что его служащие иногда оказывались очень уж мелким, к тому же жуликоватым народцем. Террор и диктатура поглотили своих создателей. И государство, казавшееся средством, оказалось целью! Люди, создавшие это государство, думали, что оно средство осуществления их идеала. А оказалось, что их мечты, идеалы были средством великого и грозного государства. Государство из слуги превратилось в угрюмого самодержца. Не народу нужен был террор в девятнадцатом году, не народ уничтожил свободу печати и слова, не народу понадобилась гибель миллионов крестьян, крестьяне и есть большая часть народа, не народ набил тюрьмы и лагеря в 1937 году, не народу понадобились истребительные высылки в тайгу крымских татар, калмыков, балкарцев, обрусевших болгар и греков, чеченцев и немцев Поволжья, не народ уничтожил свободу сеять, право на рабочую стачку, не народ совершил чудовищные накидки на себестоимость товаров. Государство сделалось хозяином, национальное из формы перешло в содержание и стало сутью, изгнало социалистическое в оболочку, в фразеологию, в шелуху, во внешнюю форму. С трагической очевидностью определился святой закон жизни: свобода человека превыше всего; в мире нет цели, ради которой можно принести в жертву свободу человека. 21 И странно было. Думая о тридцать седьмом годе, думая о женщинах, посланных в каторгу за мужей, вспоминая сплошную коллективизацию и голод в деревне, думая о законах, карающих рабочих тюрьмой за двадцатиминутное опоздание, карающих крестьян восьмилетним лагерем за сокрытие нескольких колосков, Иван Григорьевич не вспоминал усатого человека в сапогах и гимнастерке. Ленин! Словно бы жизнь его не оборвалась 21 января 1924 года. Мысли свои о Ленине, о Сталине Иван Григорьевич иногда записывал в оставленной Але-шей ученической тетрадке. Все победы партии и государства связаны с именем Ленина. Но и все жестокое, что совер-шалось в стране, трагическим образом принимал на свои плечи Владимир Ильич. Его революционной страстью, его речами, статьями, его призывами подтверждались и со-бытия в деревне, и 1937 год, и новое чиновничество, и новое мещанство, и труд заключенных. И постепенно, с годами, словно исподволь менялись черты ленинского лица, менялся об-лик студента Володи Ульянова, молодого марксиста Тулина, сибирского ссыльного, революцио-нера-эмигранта, публициста, мыслителя Владимира Ильича Ленина, облик человека, провозгла-сившего эру мировой социалистической революции, создателя революционной диктатуры в России, ликвидировавшего все революционные партии, кроме одной, казавшейся ему самой ре-волюционной, ликвидировавшего Учредительное собрание, представительствовавшее от всех классов и партий послереволюционной России, и создавшего Советы, где, по его мысли, пред-ставительствовали одни лишь революционные рабочие и крестьяне. Менялись ленинские черты, знакомые по портретам, менялся облик первого председателя Советского правительства Влади-мира Ильича Ульянова – Ленина. Ленинское дело продолжалось, и облик умершего Ленина невольно обогащался теми чер-тами, которыми обогащалось начатое им дело. Он был интеллигентом, он вышел из трудовой интеллигентной семьи, его сестры, его бра-тья, были трудовыми революционными интеллигентами, его старший брат, Александр, народо-волец, стал героем и святым мучеником революции. Авторы воспоминаний говорят о том, что, уже будучи вождем революции, создателем пар-тии, главой Советского правительства, он был неизменно прост. Он не курил и не пил, наверное, ни разу в жизни не обругал он человека нецензурным матерным словом. Его досуг, отдых были по-студенчески чисты – музыка, театр, книга, прогулка. Его одежда была неизменно демократична, почти бедна. |
