Он укладывает руку на мои бедра, прижимая их крепче к матрасу, и, на мгновение оторвавшись от меня, издает полурычание полустон:

– Ем на завтрак тебя.

– Это я уже поняла, – шепчу, задыхаясь. – Почему я привязана к кровати?

Отвечая на сей раз, он не перестает трахать меня языком, поэтому что бы он ни сказал, это было неразборчиво произнесено прямо в мое счастливое естество.

Я прекращаю бороться с галстуком, откидываюсь назад и принимаюсь наслаждаться статусом первого блюда дня. Вот только каждый раз подводя меня к грани оргазма, Го замедляется, не давая мне взлететь в небеса.

– Просто позволь мне кончить, – умоляю я.

– Скажи «да», – бормочет он, терзая мой клитор.

Я не представляю, зачем ему это надо, но соглашаюсь, потому что оргазм уже очень близко, и я хочу достичь его.

– Да? – Слово звучит, скорей, как вопрос, но оно – тот ответ, которого он ожидает.

Он триумфально рычит, а я закатываю глаза, и они остаются в таком положении, потому что он просто невозможно приятно засасывает мой клитор, и я кончаю, выкрикнув его имя. Так громко, что меня слышат, наверное, все в радиусе десяти километров.

Не успеваю я отойти от оргазма, как Гораций устраивается между моих трепещущих бедер и вторгается внутрь.

Удерживая свой вес на одной руке, он усмехается, глядя на меня сверху вниз.

– Ты.

Толчок.

– Ответила.

Еще толчок.

– Да.

И еще.

– Ты велел сказать «да», как будто я начну задавать вопросы за пару секунд до оргазма. – Я обвиваю ноги вокруг его талии.

– Неважно. Ты все равно ответила «да». – Его голос звучит чрезвычайно довольно.

И я – потому что я очень добрая – позволяю ему насладиться ложным вкусом победы.

После пятого раунда секса я остаюсь привязанной к кровати, а Гораций тем временем, поглядывая на меня, надевает костюм. Не могу определиться, жутковато это или горячо – или жутко горячо. Несмотря ни на что, выглядит он дьявольски сексуально, и я искренне надеюсь, что он не чокнутый на всю голову, и я не стану жертвой маньяка.

– Ты не сможешь продержать меня привязанной целый день, – говорю я.

Го хмурится. Я не знаю, как истолковать выражение у него на лице, поэтому объясняю:

– Сегодня Рождество, и днем мне нужно работать. В праздники обычно дают хорошие чаевые. – Во всяком случае, так сказала Элоди. – И рано или поздно я захочу в туалет.

– Верно. Разумеется, дорогая.

Гораций садится на край кровати и одним пальцем ведет по моей руке от локтя к запястью, отчего по моей спине проносится дрожь. Затем быстро развязывает галстук, освобождая меня.

– Во сколько ты закончишь работать?

Я сгибаю и разгибаю пальцы, которые немного покалывает из за притока крови.

– Скорей всего, в пять.

– Думаю, тебе следует уволиться.

Он поднимает воротничок рубашки и надевает галстук.

– Я не могу.

– Можешь. – Без помощи зеркала он затягивает винздорский узел, что впечатляет меня почти так же сильно, как и его вчерашнее исчезновение из кафе. – Теперь, когда мы помолвлены…

– Воу. – Я так резко сажусь, что кружится голова. – Помолвлены?

– Ты ответила «да», – напоминает он мне.

– Го, ты серьезно? Я была на грани оргазма. Ты мог хоть анальный секс попросить, и я тоже сказала бы «да».

– Ты не против анального секса?

– Против. В смысле, конкретно сейчас. А так нет. Но дело не в этом, а в том, что все знают: сказанному во время оргазма верить нельзя.

Он мрачнеет.