Другие поборники этой идеи тоже сосредоточились на квантовых эффектах, возникающих на уровне ионных каналов, что отражено в заглавии книги «Шанс в нейробиологии: от ионных каналов к вопросу свободы воли»[212]. Психиатр Джеффри Шварц из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе считает уровень отдельных ионных каналов и ионов законной добычей квантовых эффектов: «Предельно малая величина устьев ионных каналов имеет самые далеко идущие последствия в том, что касается квантовой механики». Биофизик Алипаша Вазири из Университета Рокфеллера изучает роль «неклассической» физики в определении типа ионов, проходящих через тот или иной канал{245}.

По мнению анестезиолога Стюарта Хамероффа и физика Роджера Пенроуза, сознание и свобода воли рождаются в другой части нейрона, а именно в микротрубочках. Если вкратце, нейроны посылают свои аксоны и дендриты в самые дальние уголки мозга. Следовательно, внутри этих отростков должна присутствовать некая транспортная система, позволяющая, например, доставлять строительные материалы для новых копий нейромедиатора или рецепторов к нему. Для этого в аксонах и дендритах присутствуют пучки транспортных трубочек – микротрубочек (они упоминались в главе 7). Несмотря на некоторые свидетельства того, что эта транспортная система может быть информационной, сами микротрубочки больше всего напоминают трубы пневмопочты, которой оборудовали офисные здания в начале ХХ в., чтобы сотрудник бухгалтерии мог отправить записку в специальном цилиндре на этаж ниже, в отдел маркетинга. Хамерофф и Пенроуз (в работах с заглавиями вроде «Как квантовая биология может спасти осознанную свободу воли») сосредоточили свое внимание на микротрубочках. Почему? Как они считают, плотно упакованные, довольно стабильные, параллельные микротрубочки идеально подходят для того, чтобы между ними возникали эффекты квантовой запутанности, а отсюда уже рукой подать до свободы воли. Мне пришло в голову, что это сродни идее, будто знания, которые хранятся в библиотеке, содержатся не в книгах, а в тележках, в которых эти книги развозят{246}.

Идеи Хамероффа и Пенроуза приобрели особую популярность среди апологетов квантовой свободы воли, и, несомненно, не в последнюю очередь потому, что Пенроуз получил Нобелевскую премию по физике за работу о черных дырах, а в 1989 г. написал бестселлер «Новый ум короля. О компьютерах, мышлении и законах физики» (Oxford University Press). Однако, несмотря на всю силу авторитета Пенроуза, нейроученые, физики, математики и философы в пух и прах разгромили его идеи. Физик из Массачусетского технологического института Макс Тегмарк показал, что период действия квантовых состояний в микротрубочках во много-много раз короче биологически значимого; чтобы проиллюстрировать несоответствие масштабов, можно сказать, что Хамерофф и Пенроуз предполагают, будто на движение ледника на временном промежутке в 100 лет может существенно повлиять спорадическое чихание жителей соседней деревни. Другие критики отмечают, что модель Хамероффа и Пенроуза опирается на представление, будто молекула белка, из которого в основном состоят микротрубочки, имеет конформацию, в действительности ей не свойственную, будто во взрослом мозге присутствуют типы межклеточной связи, которых там не бывает, и будто органоиды в нейронах находятся там, где их на самом деле нет{247}.

Но шутки в сторону: могут ли квантовые эффекты и в самом деле разрастись так, чтобы повлиять на поведение? Неопределенность, которая высвобождает магний из одного глутаматного рецептора, не так уж сильно повышает возбуждение в синапсе.