Взрыв оглушил его.
Вынырнув, Калвер обнаружил, что свет в убежище погас. Лишь откуда-то,
из дальнего конца коридора, доносилось сюда какое-то дрожащее свечение. Что
это, Калвер не мог понять, только видел, как это огненное мерцание,
разрастаясь, с каждой секундой приближалось к нему, разрывая едкую завесу
тумана, и вот-вот должно было поглотить его, сжечь, испепелить.
Калвер успел подумать, что в этом аду, в котором они все оказались, нет
предела плохому -- каждое мгновение порождает новый кошмар.
Глава 18
Реальность показалась Брайсу почище любого кошмара из его снов. Он
вышел из забытья, уже отлично сознавая, что болезнь все-таки зацепила его.
Ее симптомы еще не были очевидными, но сухость в горле, жжение где-то внутри
и дикая головная боль говорили, что до агонии недалеко. Пройдет несколько
дней -- и появятся возбуждение, растерянность, галлюцинации, потом -- спазм,
окостенение шеи и спины, судороги, а там, глядишь, и паралич. В Штабе
Гражданской обороны во время подготовки говорили об этих симптомах, и теперь
Брайса бросало в дрожь при одной мысли о неминуемо надвигающейся боли. Скоро
он не сможет пить, а уж это вообще приведет его в бешенство, заставит до
смерти бояться любой жидкости, и даже собственная слюна будет вызывать ужас.
Судороги и безумие постепенно доведут его до комы, полного изнеможения от
боли, а следом за этим придет и смерть, которую поневоле воспримешь как
милосердие.
Рука его на мгновение онемела, но тут он вспомнил, с какой
стремительностью лечила его доктор Рейнольдс, и новый приступ тошноты
охватил Брайса.
Сделав противоболевой укол, она сдавила обрубки его пальцев так, что
они стали кровоточить еще больше. Затем, ловко орудуя шприцем, она ввела
прямо в открытые раны бензалкониум, антисептический очиститель, а следом --
небольшую дозу азотной кислоты. На его протестующие стоны она не обращала
никакого внимания. К тому моменты, когда она обрабатывала его раны
антисывороткой, Брайс уже рыдал и был на грани потери сознания. Но тут-то он
и получил очередную дозу прямо в мышцу у запястья.
Брайс все еще молил оставить его в покое, а она уже принялась методично
прокалывать его живот пониже четырнадцатого ребра, пятнадцатого,
шестнадцатого... После семнадцатого он потерял счет. А доктор Рейнольдс тем
временем невозмутимо растолковывала ему, что эта процедура, мол, совершенно
необходима, если уж он собирается выжить. Она по-прежнему игнорировала его
протесты, становившиеся все отчаяннее, но и все слабее по мере того, как
игла снова и снова пронзала его тело. А она все говорила о том, что каждая
инъекция -- это, мол, разжиженный вирус, приготовленный из мозга бешеных
животных... Как будто это могло волновать его в те минуты! Когда доктор
Рейнольдс наконец кончила все процедуры, Брайса уже вообще ничто не
волновало, даже о себе он не думал. |